Он кивнул с сожалением.

– Я представляю себе, каким я, должно быть, тебе показался, – признал он. – Мы начали опять скандалить, и в конце концов от отчаяния, а не от чего другого, потому что ты уже поговаривала, что хочешь уйти, – я отправил тебя сюда. Я грубо предложил тебе выбирать между мной и твоей драгоценной работой. Я высокомерно улыбнулся, помахал тебе рукой и уехал. Обратно в Лондон, к благословенному облегчению, которое даровала бутылка виски.

– И ты не ждал, что я примчусь в Лондон, когда окончательно удостоверюсь в том, что беременна. А у меня было единственное желание поделиться с тобой этой новостью…

– Но вместо этого ты обнаружила меня с другой женщиной, – он поднял на нее свои полные боли глаза. – В ту ночь я понял, как сильно ты меня любила, – резким голосом сказал он. – И как много я потерял.

– Но, Гай, – нахмурилась Марни, – если ты до этого не знал, как сильно я тебя люблю, то как…

– Ты была сломлена, Марни, – сказал он. – И это сделал я в тот вечер, когда ты застала меня в постели с Антеей. И неважно, был ли я невиновен или виновен, был ли достаточно пьян, чтобы это осознавать, или нет. Все дело в том, что я был настолько озабочен тем, чтобы скрыть от тебя свою любовь, что не поверил и не заметил, что ты тоже меня любишь. И когда ты набросилась на меня после моего возвращения в тот вечер домой, ты делала это не от ненависти ко мне и не от пошлой ревности, а от боли и муки за свои надежды и мечты. Ты делала это за любовь, и даже не за свою только. А за поругание Любви. Именно поэтому неважно было, виноват я или нет.

– О Ги, – печально прошептала Марни. – Для меня это было очень важно! Разве не важно, находится ли твой муж в постели с другой женщиной потому, что он там предпочитает находиться, или потому, что его отвратительные друзья решили позабавиться с его глупенькой молоденькой женой в то время, как он, напившись, ничего не соображает?

– Важно для тебя, но не для меня, – прервал он ее. – Я же вдруг понял, что ты любила меня – и это было главное. Но как я мог защищаться в той проклятой ситуации? Как ты могла поверить чему бы то ни было, но не своим собственным глазам? У меня не было опоры, – вздохнул он, – и когда я увидел, как на моих глазах твоя только что осознанная мною любовь превратилась в ненависть, я знал, что все это я заслужил сполна. И знаешь, Марни, – сказал он, – те шесть месяцев, когда ты скрылась из виду, навсегда останутся самым худшим временем в моей жизни.

Он долго молчал.

– Потом ты вернулась, – хриплым голосом продолжал он. – И как только я увидел твою стройную фигуру и это отвратительное выражение в твоих глазах, я понял, что ребенка больше нет. И что в этом виноват я, – он откашлялся. – Я понял тогда, что мне нет прощения.

– Итак, – подытожила Марни, – когда ты говорил о раскаянии, то ты имел в виду свою вину за потерянного ребенка, а не за Антею?

Он печально кивнул.

– Если бы я тебя больше любил, Марни, то…

– Я упала, Гай! – резко выкрикнула она. – Ни меня, ни тебя нельзя за это винить! Я просто упала. Я же говорила тебе ночью. Споткнулась и упала со ступенек. Печальный случай. И нет ничьей вины!

– Это моя вина, – горько сказал он. – Ты внимательная и осторожная, Марни. Если бы я лучше о тебе заботился, не боялся любить, верил в твою любовь; если бы ты никогда не сомневалась во мне, в какой бы ситуации меня ни заставала, тогда бы ты от меня не убежала. И не была бы так поглощена своим горем, и берегла бы нашего ребенка. А то, что упала, – только следствие…

– Итак, – сказала она, – решив взять всю вину на себя, ты нашел самый лучший для нас выход – прыгнуть в эту отвратительную машину и мчаться как полоумный на скорости, при которой погибнуть – пара пустяков.

– Нет, – он потянулся к ней, обнял и прижал к себе. – Никогда, – твердо сказал он, – я не собираюсь опять оставлять тебя одну. Будь в этом уверена. Ты знаешь мою натуру, Марии. Я не могу удержаться, когда завожусь, А за рулем машины я очень спокоен, у меня ясная голова и чистый взгляд. Просто лопнула покрышка, поэтому я сошел с трассы, – объяснил он. – Это никак не связано с моим вождением или с превышением скорости. Не связано даже с тем, что я готов умереть от любви к тебе! – пошутил он. – Виновата плохая покрышка. И больше ничего.

Она с сомнением посмотрела на обломки машины.

– Но ведь ты мог погибнуть.

– Это невозможно, – сказал он со своим обычным высокомерием. – Я слишком хороший водитель. Даже при скорости в сто пятьдесят миль в час этими машинами можно управлять без всяких проблем. Они очень надежны, несмотря на их хрупкий вид.

– Но ведь они сразу загораются, – отметила она.

– Вот поэтому я и ношу всю эту защитную одежду. В случае чего я могу относительно невредимым выбраться из машины. Сегодня так и произошло.

Только теперь они заметили, что их головы безжалостно поливает дождь. Что они сидят в луже. Что с волос капает вода. Что они все в грязи и у них холодные и мокрые лица.

– Ты ужасно выглядишь, – честно сказала Марни. – И здесь поранился, – она прикоснулась мокрыми пальцами к его щеке, где уже появился синяк.

– А у тебя все руки и лицо в царапинах, – Гай так же нежно прикоснулся пальцами к тонким красным царапинам на ее щеках. – Как это случилось?

– Я бежала спасать тебя. – Ее глаза уже поблескивали искрами смеха. – Мне пришлось продираться сквозь живую изгородь.