Некоторое время вуб смотрел на него. А затем пошлепал из комнаты, осторожно, по стенке, пробравшись мимо капитана. Погруженный в глубокие раздумья, он направился вниз, в кают-компанию.

В кают-компании царила тишина.

— Теперь вам понятно, — сказал вуб, — что у нас есть общие мифы. В вашем мозгу содержится много знакомых нам мифологических архетипов. Иштар, Одиссей…

Петерсон сидел, молча уставившись в пол. Теперь он слегка пошевелился.

— Продолжайте, — попросил он. — Продолжайте, пожалуйста.

— В вашем Одиссее я вижу персонажа, общего для мифологии большинства самоосознающих рас. Согласно моей интерпретации, Одиссей скитается, как индивидуум, осознающий себя таковым. Он — носитель идеи отстранения, отстранения от семьи, отстранения от страны. Процесс индивидуализации.

— Но Одиссей вернулся домой.

Петерсон повернулся к иллюминатору. На него пристально глядели звезды, бесчисленные, бесконечные звезды, горящие в пустоте Вселенной.

— В конце концов он вернулся домой.

К этому приходят все живые существа. Отстранение — это временное состояние, недолгое скитание души. У него есть начало, у него есть и конец. Путник возвращается к своей земле, к своему племени…

Дверь открылась. Прервавшись на полуслове, вуб повернул свою огромную голову.

На пороге появился капитан Франко, за ним толпилась чуть не вся команда корабля. Войдя в комнату, они нерешительно остановились.

— С тобой все в порядке? — озабоченно поинтересовался Француз.

— Со мной? — удивился Петерсон. — А что такое могло со мной случиться?

Франко опустил пистолет.

— Идите сюда, — сказал он Петерсону. — Вставайте и идите сюда.

Наступила тишина.

— Идите, — сказал вуб. — Это не имеет значения. Петерсон встал.

— Зачем?

— Это приказ.

Петерсон подошел к двери. Француз схватил его за руку.

— Что тут происходит? — вырвался Петерсон. — Какая муха всех вас укусила?

Капитан Франко двинулся к лежащему в углу, у стенки, вубу. Вуб поднял на него глаза.

— Очень интересно, — сказал вуб, — что вы прямо-таки одержимы идеей съесть меня. С чего бы это?

— Вставай, — скомандовал Франко.

— Если вам так хочется.

Кряхтя от напряжения, вуб поднялся.

— Только имейте терпение, для меня это довольно трудно.

Теперь вуб стоял, тяжело дыша. Свесившийся изо рта язык придавал ему совершенно идиотский вид.

— Стреляйте в него, — сказал Француз.

— Ради бога! — воскликнул Петерсон. Джонс быстро повернул к нему серые от страха глаза.

— Ты его не видел — стоит там, рот открыт и весь закоченел, как статуя. Если бы мы не проходили мимо, так бы и стоял по сию пору.

— Кто? Капитан? — недоуменно оглянулся Петерсон. — Но сейчас он вроде в полном порядке.

Все смотрели на стоящего посреди комнаты вуба. Огромная грудь тяжело поднималась и опускалась.

— Отойдите, — сказал Франко. — Не мешайте. Люди сгрудились у двери.

— Ведь вам очень страшно, верно ведь? — спросил вуб. — А почему? Разве я что-нибудь вам сделал? Мне противна сама мысль причинять вред кому бы то ни было. Я только пытался защитить себя. Ведь нельзя же ожидать, что я прямо так, с восторгом брошусь навстречу смерти. Я разумное существо, как и вы сами. Мне было очень интересно посмотреть ваш корабль, узнать побольше о вас. Вот я и попросил туземца…

Рука, державшая пистолет, непроизвольно дрогнула.

— Ясненько, — сказал Франко. — Так я и думал. Тяжело дыша открытым ртом, вуб лег на пол. Он вытянул вперед одну из передних лап и закрутил вокруг нее хвост.

— Здесь очень тепло, — сказал вуб. — Мы находимся, как я понимаю, неподалеку от двигателей. Атомная энергия. Вы проделываете с ее помощью много великолепных вещей — в техническом смысле. По всей видимости, ваши ученые не умеют решать моральные, этические…

Франко повернулся к своей команде. Широко раскрыв глаза, молча, люди тесно сгрудились за его спиной.

— Сейчас я это сделаю. Можете посмотреть.

— Постарайтесь попасть в мозг, — согласно кивнул Француз. — Мозг мы есть не будем. И только не в грудь, а то разлетятся ребра, и выковыривай потом осколки из мяса.

— Послушайте, — Петерсон нервно облизнул губы. — Разве он что-нибудь сделал? В чем он виноват, я вас спрашиваю. Да и вообще он мой. Вы не имеете права его убивать. Он вам не принадлежит.

Франко поднял пистолет.

— Я уйду, — сказал Джонс. Его лицо побелело, казалось, еще чуть-чуть — и его вытошнит. — Не могу этого видеть.