Урядник стал редко бывать в боярском доме, а приезжая, обычно разговаривал с Ксенией, Дарину же только молча и сдержанно приветствовал, и ей даже казалось иногда, что этот почтенный человек смущен той общей тайной, которая вдруг соединила его с юной женщиной. Впрочем, его редкие приезды и хмурые взгляды могли объясняться еще и болезнью жены, о чем он не раз беседовал с боярыней Ксенией.

Сама же боярыня, оправившись после своего короткого недомогания, принялась с удвоенным усердием заниматься хозяйством, делать запасы на зиму, а еще заботиться об укреплении дома и двора на случай налета лихих людей. Она, конечно, понимала, что против татарского войска эти укрепления не устоят, но от ватаги разбойников или небольшого отряда татарских всадников могут защитить — по крайней мере на некоторое время. Раньше боярыня не проявляла интереса к укреплению своего жилища, и Дарина понимала, что свекровь заботится не о себе, а прежде всего о маленьком внуке, и была ей за это благодарна. Лукьян помогал Ксении не только советами, но и присылал на строительство укреплений своих людей.

Впрочем, несмотря на тревожные слухи и ожидания, зима прошла спокойно. Долгими вечерами вся женская половина боярского дома собиралась у очага за прялками. Часто приходили Катерина с Ефросиньей. Вечные разговоры о хозяйстве, воспоминания о бедствиях и заунывные песни наводили на Дарину тоску, но она не смела признаться, что ей скучно в кругу старших женщин. Оживление вносил только маленький Святослав, который бойко лепетал, а к весне уже пытался вставать на ножки.

В конце марта, когда сошел снег и солнце начало пригревать землю, пробуждая траву и почки на деревьях, отстрадавшись, умерла жена Лукьяна Всеславича. В церкви, где ее отпевали, собралось много народа. Дарина и Ксения стояли недалеко от урядника и отметили, как он ссутулился и потемнел лицом, — видимо, ему тяжко пришлось в последние месяцы у постели больной. Но, когда он оглянулся на них и встретился взглядом с Дариной, ей показалось, что его потухшие глаза заблестели.

На похороны приехала из Владимира-Волынского и дочь Лукьяна, Евдокия, которую урядник познакомил с Ксенией и Дариной. Эта статная привлекательная женщина была чуть старше Дарины, но держалась с большим достоинством и даже важностью, как близкая к княжескому двору боярыня, подруга дочери князя Василька. Муж ее, боярин Глеб, был в это время с князем в Венгрии и не мог приехать на похороны тещи.

Евдокия погостила у отца дней десять, а потом уехала вместе с ним во Владимир. Лукьян обещал вернуться через месяц, но, видно, дела задержали его дольше, и прибыл он только к лету.

Дарина предчувствовала и боялась, что скоро он заставит ее принять некое важное решение, к которому она не была готова.

Так и случилось. Честно выдержав четыре месяца траура по жене, воевода явился в дом Ксении, чтобы посватать ее вдовую невестку. Он застал обеих женщин в саду, где они играли со Святославом. В свои год и три месяца малыш уже немного разговаривал и сейчас с воинственным кличем скакал на деревянной палке с набалдашником в виде лошадиной головы и размахивал деревянным мечом.

Эти игрушки вырезал для него Ярема Саввич, который, как и другие слуги из дома Ольги, часто забавлял маленького боярина.

— Славно, славно, сынок твой — будущий воин, — обратился Лукьян к Дарине и в некотором смущении разгладил усы. — Защитник вам с Ксенией растет.

— Да. Он наша радость единственная, — улыбаясь, ответила Дарина.

— Радость-то, конечно, но вот защитник из него вырастет еще не скоро, — заметил Лукьян, усаживаясь рядом с боярынями на садовую скамью.

— Ничего, мы подождем, — сказала Дарина и опустила глаза, предчувствуя важный разговор.

Ксения, видимо, тоже поняла, что воевода пришел неспроста, и, подозвав молодую служанку Онисью, которая была няней при малыше, велела ей увести Святослава в дом.

— Здоров ли ты, Лукьян Всеславич? — спросила Ксения учтиво, но без тени улыбки. — Оправился ли немного после своего горя?

— Благодарю тебя, боярыня, я здоров и тебе желаю такого же здоровья и бодрости. Супруга моя была достойной женщиной, и я похоронил и оплакал ее, как велит сердце и обычай. Но ведь вечно предаваться скорби нельзя, это тоже грех. Живой должен думать о живом. Вот и я подумал, что мне, вдовцу, пристало бы снова завести семью. Думаю, моя покойная Орина меня бы не осудила… — Лукьян немного помолчал и смущенно кашлянул. — Может, это и не по обычаю, что я не прислал сватов, а сам пришел, но нынче время такое неспокойное, что некогда чинности соблюдать. И вам, вдовам, нужен защитник, и мне нужна жена по сердцу и хозяйка в доме. Ты, боярыня Ксения, теперь вместо матери Дарине-сироте, вот я и прошу у тебя ее руки.

Ксения вдруг рассмеялась сухим, невеселым смехом. И голос ее прозвучал отрывисто и едко:

— А я уж, грешным делом, испугалась, что ты меня пришел сватать, воевода. Ты мне больше подходишь по летам, чем Дарине.

Лукъян замялся и не нашел что ответить, а Ксения перевела взгляд на невестку и продолжила:

— Впрочем, если Дарина согласна, то и я не против. Мы живем в глуши, и бедной девочке негде познакомиться с будущим женихом. Ты один самый подходящий и есть во всей округе.

Дарина вдруг поняла, что свекровь, соглашаясь на брак невестки с урядником, в душе не очень этому рада. Может, она не могла до конца простить воеводе гибель Карпа от рук его ратников, а может, боялась, что после нового замужества Дарина отберет у нее Святослава и увезет его во Владимир, где у Лукьяна была вотчина и постоянный дом. Самой Дарине тоже не хотелось выходить за пожилого воеводу, к которому она испытывала уважение, благодарность, но вовсе не любовь.

А Лукъян Всеславич, обрадованный тем, что Ксения ему не отказывает, принялся убеждать Дари ну:

— Ты, боярыня, молода и красива, тебе нужен надежный человек, муж, который оградит тебя и от опасностей, и от грехов. Знаешь, какие тревожные вести приходят с востока? Хан недоволен Даниловыми походами и собирается снова послать на нашу землю своих темников. Что, если теперь их путь пройдет как раз через ваши села?

— Татарская угроза всегда над нами нависает, но, по-моему, замужество от нее не защитит, только на Бога вся надежда, — сказала Дарина, потупив глаза.