– Слушаюсь, сир.

Когда она встала, ноги были словно ватные. Мюетта приготовила тарелку с едой для узницы. Николетт направилась к жаровне, чтобы взять ужин.

– Если ты хочешь остаться в зале, – сказала Мюетта, – еду может отнести Дора или Жозина.

– Нет, – быстро ответила Николетт. – Это моя обязанность. Таков приказ короля, – она взяла тарелку из рук Мюетты. – Я не осмелюсь ослушаться.

Старуха хитро улыбнулась и пошла к буфету, чтобы налить себе вина.

Переулок перед домом префекта был пустынен. Опавшие листья заполнили разъезженные колеи, в холодном воздухе пахло дымом костров и морозом. Низкая каменная стена окружала двор, за домом располагались конюшня и огород. Сквозь щели в ставнях просачивался свет.

Лэр ждал, пока все займут места. Где-то неподалеку залаяла собака.

Жюдо, стоящий рядом с Лэром, поправил меч. Собачий лай усилился. Лэр вышел из тени, подал знак Риго и начал тихо пробираться в сторону дома. Жюдо, проклиная чертовых псов, последовал за ним.

На первом этаже дома распахнулись ставни. Темный силуэт человека был четко виден на фоне освещенной комнаты. Лэр побежал. Из-за дома донеслись крики. Человек в окне исчез. Лэр и Жюдо перебрались через стену. Когда они добрались до двери, ее уже успели загородить изнутри. Из окна на втором этаже донесся женский крик.

– Убивают! Убивают!

Изнутри доносился топот ног и возгласы. Лэр и Жюдо пытались выбить дверь. Разбежавшись, они наваливались на нее, но безуспешно. Один из людей Риго выскочил из-за угла:

– Мы застали двоих в конюшне, – он тяжело дышал. – А где префект?

– В доме! – Лэр громко чертыхнулся. – Возьмите людей и попробуйте проникнуть через черный ход!

Де Фонтен отступил на шаг от двери и достал меч. Жюдо тоже отошел на несколько шагов, вынимая меч из ножен.

– Верне! – закричал Лэр. – Тебе конец! Открой дверь!

Изнутри доносились крики, лязг оружия. Дверь застонала, повиснув на петлях. Вновь раздался женский крик. Лэр изо всех сил ударил по двери ногой, та наконец слетела с петель.

Внутри шел бой. Трудно было даже разобрать, кто на чьей стороне. Прямо из гущи схватки на Лэра и Жюдо выпрыгнули трое врагов, которых встретила холодная сталь. Через секунду Лэр бился с двумя рыцарями. Блеск металла, звон мечей… Выпады влево, вправо, смертоносные удары… Один из противников Лэра споткнулся о скамью и потерял равновесие, чем тут же воспользовался де Фонтен, сильным ударом швырнув врага на длинный стол. Он быстро повернулся, чтобы выбить меч второго противника, и еле успел отклониться – крепкая сталь мелькнула перед самым лицом. Противник не медлил и размахнулся для следующего удара. Но в этот раз Лэр оказался быстрее, мощный удар раскроил череп врага, тот повалился на пол, словно заколотый бык.

Противник Жюдо, стоя спиной к стене, увидел, что сопротивление бесполезно, и опустил меч. Кровавые ручьи струились по щекам рыцаря, кость руки была раздроблена.

Зал превратился в место кровавой бойни. Четверо из людей Верне лежали на полу в алых лужах. Лэр попытался подсчитать своих людей, но в этот момент раздался женский визг, жена Верне сбежала вниз по лестнице и бросилась к поверженным. С верхнего этажа донесся детский плач.

После кратких указаний Лэра в комнате был восстановлен относительный порядок. Зажгли лампы, женщину, не обнаружившую мужа среди трупов, отвели наверх к детям.

Первоначально Лэр намеревался судить префекта перед жителями Андлу, но после того как узнал, что Понс Верне – родственник Симона Карла, переменил свое решение.

Несколько раз Николетт просыпалась среди ночи. Ей казалось, что во дворе слышится ржание лошадей. Она вскакивала с постели и, завернувшись в одеяло, подбегала к окну. Но даже распахнув ставень из старого, изъеденного дерева, ничего не могла увидеть, кроме кромешной тьмы. И она вновь пыталась уснуть.

Когда Николетт проснулась в очередной раз, было все еще темно. Сон больше не шел. Как глупо лежать, уставившись в темноту! Она встала и быстро оделась. Без зеркала, как могла, повязала голову алым шарфом. Как хорошо, что ей не нужно надевать чепец из грубой ткани, который постоянно напоминает о ее положении. Шелк был легким, словно нежный шепот влюбленных, чувственный, как поцелуй. Николетт удивилась себе – что у нее за мысли! Она стянула концы шарфа под подбородком, обвязала вокруг шеи и умело спрятала их на затылке. Неужели волосы никогда не отрастут? Поначалу ее темно-каштановые, почти черные кудри росли быстро, но когда она уже могла дважды обернуть локон вокруг пальца, рост волос неожиданно замедлился. Неужели они такими же и останутся?

Николетт печалилась о потере волос не меньше, чем о потере свободы. Хотя свободной по-настоящему никогда и не была. Став принцессой, все время находилась под наблюдением, каждый день ей напоминали о ее обязанностях. Странно, но только в Гайяре она почувствовала, что за ней не следят, не упрекают, и страшно боялась потерять эту иллюзию свободы.

Николетт зажгла свечу и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Спустившись до конца винтовой лестницы, увидела, что дверь в зал открыта. Вчера вечером она была заперта, Николетт это помнила твердо.