Шрифт:
Гаррик почувствовал, как по спине его побежали мурашки, а на лбу выступила холодная испарина. Оглянувшись, он вдруг увидел стоявшего неподалеку грязного и окровавленного Лайонела, пристально смотревшего на Анну.
Глава 30
Гаррик взглянул на Оливию, которая тоже заметила Лайонела. Когда он, прихрамывая, двинулся к ним, она прижала к себе дочь, готовая защищать ее своим телом.
– Ничего не говори! – торопливо проговорил Гаррик Анне. – И ничего не бойся!
Девочка кивнула и еще теснее прижалась к матери.
Добравшись до них, Лайонел остановился и насмешливо спросил:
– Ну? И к чему весь этот шум и возня?
Гаррик молча смотрел на него. Если тело настоящего Лайонела действительно погребено здесь, то мнимый Лайонел, судя по всему, этого не знал. Впрочем, он, возможно, и не убивал четырнадцатилетнего мальчика.
Неожиданно Гаррик почувствовал, как сзади кто-то легко коснулся его плеча. Он обернулся и… никого рядом с собой не увидел. Оливия стояла слишком далеко, чтобы дотянуться до него. Должно быть, это всего лишь игра воображения.
– Здесь погребен мой брат, – медленно проговорил Гаррик, внимательно следя за выражением лица мнимого Лайонела.
Тот сначала вздрогнул, потом с притворной беспечностью расхохотался.
– Даже если здесь и похоронен кто-то, как ты докажешь, что это тело подростка, вот уже четырнадцать лет ушедшего в мир иной?
– Так, значит, настоящий Лайонел все-таки мертв?
– Это ты так думаешь! Я-то хорошо знаю, кто я такой.
В словах мнимого Лайонела была своя логика, но теперь все пути назад были отрезаны.
– Вчера я послал гонца к графу Стэнхоупу с просьбой срочно приехать сюда, в Кэдмон-Крэг, – заявил Гаррик. – Я жду его с минуты на минуту, мы начнем копать, как только он прибудет.
– Ну и дурак же ты! – презрительно сузил глаза мошенник. – Здесь нет никакой могилы!
Гаррику оставалось лишь надеяться на то, что прав окажется все-таки он, а не его мнимый брат.
Накрапывал дождь, но он не мог помешать собравшимся в развалинах крепости. Спустя час после приезда графа и графини в Кэдмон-Крэг все отправились на поиски тела Лайонела.
Гаррик был удивлен приездом матери и встревожен ее видом. Бледная, с красными, заплаканными глазами, она выглядела совершенно разбитой. В последний момент Элеонора отказалась идти к развалинам, заявив, что это непосильное для нее испытание.
– Не понимаю, зачем ты меня сюда вызвал? – сердито буркнул граф Стэнхоуп, но Гаррик заметил в его глазах искру не то страха, не то тревоги.
Он стоял рядом с Оливией и Анной, неподалеку от отца и упорно продолжавшего называть себя Лайонелом человека. Все были одеты в длинные плащи с капюшонами, защищавшими их от моросившего дождя. Двое деревенских жителей большими лопатами копали землю. Глядя на комья влажной земли, слетавшие с лопат, Гаррик негромко произнес:
– Прошу вас, отец, проявить сейчас максимум терпения. Погребенный здесь Лайонел заслуживает этого.
Граф бросил на сына недоверчивый взгляд.
– Твое предположение основывается на детском лепете слепой девочки! Уж не сошел ли ты с ума, Гаррик?
– Я продолжаю утверждать, что если бы Лайонел был жив, он вернулся бы домой много лет назад, – решительно заявил Гаррик.
Граф раздраженно фыркнул, а стоявший рядом с ним светловолосый самозванец был спокоен как сфинкс. Неужели Гаррик все-таки ошибся?!
– Милорд! – воскликнул один из землекопов. – Тут ничего нет! Мы уже выкопали глубокую яму, но так ничего и не нашли!
Граф Стэнхоуп медленно подошел и осторожно заглянул в яму. Его примеру последовал Лайонел. Потом оба отвернулись, и граф отпустил землекопов домой.
Охваченный гневом, Гаррик выхватил лопату у одного из них и принялся копать дальше.
– Брось это безнадежное дело, Гаррик! – посоветовал ему граф.
– Да он просто спятил! – пожал плечами Лайонел, и в его глазах сверкнул торжествующий огонек. – Пойдемте, отец, выпьем чего-нибудь покрепче и расскажем матушке о том, что за комедию устроил нам всем Гаррик.
Скрипя зубами, тот копал и копал. Пот лил с него ручьями, смешиваясь с каплями дождевой влаги. Когда он был уже готов все бросить и предаться отчаянию, его лопата неожиданно наткнулась на что-то твердое. Вынув лопату, он увидел на ней обрывок голубого ковра.
– Стойте! – вырвалось у него.
Он снова принялся копать, теперь уже гораздо осторожнее. Внутри у него зарождался и рос суеверный страх, смешанный с предвосхищением своего триумфа. Сердце оглушительно стучало где-то в горле. Все собрались у края ямы.