Шрифт:
Это был ты! – ответила она резко. – Я не понимаю, как это могло произойти, но это действительно был ты. Я ничего не смыслю в снах. Но между нами существует связь. Видишь, что с нами происходит? Разве это нормально? Разве людям подвластно проникать в сознание друг друга?
Убирайся!
Яростный крик Дилоса отозвался эхом в каждом кристалле. Его гнев неистово бушевал, подобно древнему урагану. Под ним скрывался ужас от мысли, которую он гнал от себя прочь и не мог прогнать, бежал от нее и не мог убежать.
У нас с тобой общая душа.
Слова гудели в мозгу Дилоса помимо его воли. И Мэгги понимала, что они означали: два человека не просто связаны, они прикованы друг к другу навечно, душа к душе, и даже смерть не разлучит их. Их души были предназначены друг для друга.
Все это – ложь! – негодовал Дилос. – Я не верю ни в какую душу. Я никого не люблю. И у меня нет никаких чувств!
Хрустальный мир вокруг Мэгги распадался. Кристаллы дрожали и ломались. Льдинки падали и разбивались с мелодичным звоном. Все смешалось и превратилось в хаос.
В следующее мгновение она очутилась вне его сознания.
Она снова сидела на земле в маленькой пещере, освещенной только мерцающим пламенем. Тени плясали на стенах и потолке. Мэгги вернулась в собственное тело, и Дилос держал ее в объятиях.
Едва осознав это, он отпрянул и вскочил на ноги. Даже в полутьме она могла разглядеть, насколько он бледен и взволнован.
Она встала. Странно, их сознание оставалось связанным, хотя он и вышвырнул ее из своего внутреннего мира.
И еще – она увидела себя… его глазами.
Она увидела девушку, совсем не похожую на хрупкую, белокурую принцессу, бледную, изнеженную и полную притворства, которая, по идее, должна была бы стать спутницей Дилоса. Перед ней была загорелая девушка, теплая, реальная и полная жизни, с волосами цвета золотой осени, с прямым, смелым взглядом карих глаз. Именно эти сияющие глаза, в которых была ясность, честность и глубина, приковывали к себе внимание, оставляя как бы в тени прелестное личико той, кому они принадлежали.
У Мэгги перехватило дыхание. «Неужели я так выгляжу? Не может быть! Мое отражение в зеркале выглядит иначе».
Но он видел Мэгги такой. Для него она была единственным ярким, живым существом в холодном черно-белом мире. Она чувствовала, его тянет к ней даже тогда, когда он пытается отстраниться.
– Нет! – хрипло твердил он. – Я не привязан к тебе. Я не люблю тебя.
– Дилос…
– Я никого не люблю. У меня нет чувств.
Мэгги молча покачала головой. Всякий раз, когда он говорил, как сильно он ее не любит, он невольно придвигался все ближе и ближе, отчаянно борясь за каждый дюйм.
– Ты ничего для меня не значишь! – прорычал Дилос сквозь стиснутые зубы. – Ничего!
Его рассерженное лицо было так близко, что она различала язычки пламени в желтых зрачках.
– Совсем ничего… – И он прильнул к ее рту губами.
Глава 10
Нo в тот же момент Дилос рванулся назад. Прикосновение его горячих губ сменило холодное дуновение воздуха.
– Нет, – твердил он. – Нет, нет и нет!
Его гнев боролся со страхом и выливался растущей непереносимой болью. Он встряхнул головой, прогоняя смятение, и оно исчезло, будто стертое огромной рукой. Осталась лишь ледяная решимость.
– Напрасно ты борешься с собой, – заговорила Мэгги. – Не поможет. Невозможно полностью подавить чувства…
– Послушай, – произнес Дилос напряженным тоном, почти стиснув зубы, – в твоем сне я велел тебе уходить, так? Ладно, сейчас я говорю тебе то же самое. Уходи и никогда сюда не возвращайся. Я не хочу больше видеть тебя.
– Ах, так! Ну и отлично! – Мэгги постаралась не выдать своего разочарования.
Ее терпению пришел конец. Ясно, он ни от кого не примет помощи. Ну и пусть мучается!
– Разумеется, отлично. Ты даже не понимаешь, какую я оказал тебе милость. Ведь ты не просто беглая, ты рабыня, которая знает о тропе в горах. За это полагается смерть.
– Так убей меня! – дерзко ответила Мэгги, что, конечно, было глупостью с ее стороны.
Он опасен. Он убивал одним взмахом руки. А она вела себя безрассудно.
– Я приказываю, уходи! Хорошо, я скажу тебе кое-что. Ты хотела знать, что случилось с твоим братом?
Мэгги замерла. Он полностью переменился. Он собирался нанести удар. Его глаза горели, как два факела.