Я представил, как удивятся те, кто скоро обнаружит все это на берегу безымянного карельского озера, и улыбнулся. Пускай поломают головы. Во всяком случае, к Ярославу Пивцову их эта ниточка не приведет. К кому угодно, но не к нему, если брать в расчет то, что ни единого отпечатка пальцев здесь не останется. Все давно стерты. А мусор — обертки от шоколада, пищевого концентрата и т. д., - который мог бы указать ищейкам направление на Санкт-Петербург, вынесен в лес и сожжен. Даже мой запах им не удастся законсервировать. Уходя, я не пожалею антидога, добавив к нему какую-то зловонную гадость от комаров…

В пять часов вечера я еще раз наскоро перекусил и приготовился к скорому объявлению войны. Сейчас Кезамаа выкатит на прогулку. Тогда-то все и начнется. Подорвать его не проблема — жми на кнопку, и только. А вот преодолеть тридцать пять километров (это если брать по прямой) до населенных мест, когда меня сразу начнут разыскивать по горячим следам… Интересно, у охраны есть какие-нибудь наработки на такой случай? У ментов подобное называется «Перехват». Или «Сирена-1». А у этих?

Я пододвинул поближе дистанционный пульт и чуть крутанул на «Сваровски» колесико настройки резкости. Девочки, достроив готический храм, выкупались еще раз и теперь одевались, трясясь от холода. Охранник на лодке ухитрился подцепить на крючок какую-то глупую рыбу. Я сдвинул перископ и уперся взглядом в невысокое крыльцо серого «замка»; в массивную двойную дверь из темного дерева. Скоро она распахнется, и на улицу выкатит коляска с электрическим приводом. Она съедет по пандусу и направится в сторону березовой рощицы. Мимо гаража. И мимо «Уазика». Под днищем которого притаилась смерть. До вертолета и до козы, пасущейся на газоне, коляска уже не доедет.

Дверь открылась. Я весь подобрался и положил руку на пульт. Академик Йозеп Арнольдович Кезамаа выезжал на прогулку.

Следом за коляской на улицу вышла женщина — та, которой я отвел роль личной охранницы Кезамаа. Она что-то сказала, вроде бы рассмеялась и, хлопнув руками себя по бокам, вернулась в дом. Я вздохнул с облегчением. Я не хотел ее убивать.

Коляска спустилась по пандусу и, проехав несколько метров, остановилась. Академик наблюдал за пристанью, к которой причаливал рыбак-охранник. Тот встал в лодке во весь рост и поднял над головой огромную рыбину. Кажется, щуку. Академик махнул ему рукой и поехал дальше. До «Уазика» оставалось около двадцати метров. Меньше десяти секунд!

Большим пальцем я сдвинул на пульте предохранитель. И сразу, зло выругавшись, вернул его обратно. Одна из девчонок — одна из этих двух маленьких матерщинных пакостей — вприпрыжку мчалась от пляжа через газон по направлению к Кезамаа. Если бы сработало взрывное устройство, то ее бы разнесло на куски. Только не это! Вот отстегать ее розгами, — пожалуйста. Но только не это!

Девчонка подбежала к академику и пошла рядом с ним, о чем-то оживленно рассказывая. Они миновали «Уазик». Потом вертолет и козу, которая проводила их долгим недобрым взглядом… И устроились в беседке, куда сразу же подтянулись еще несколько ребятишек.

Я оторвался от видоискателя, достал из противогазной сумки пирожок с рисом и сжевал его, даже не чувствуя вкуса. Маленькая гнусь вынудила меня ждать, пока Кезамаа не покатит назад. А если она еще и попрется его провожать… Торчать здесь до утра у меня не было никакого желания. Но деться некуда. Потребуется, — проторчу и неделю… И месяц… Но кроме заказанного мне Кезамаа никто не погибнет. Тем паче ребенок. Здесь без вопросов.

Я проскучал еще три часа, наблюдая за академиком, который проводил время в беседке в обществе ребятишек, и за козой, сбежавшей из-под конвоя по пути к сараю. Козу ловили втроем — две женщины и мужчина, — стараясь отрезать от вертолета, к которому она настойчиво пробивалась. На крышу «Уазика» взгромоздился кот, и я опасался, что он там устроится спать. Но кот раздумал, спрыгнул на землю и убежал в направлении «поселка прислуги».

В полдевятого, к моему облегчению, детей позвала одна из женщин, и они, оставив академика в одиночестве, побежали домой. А еще через десять минут Кезамаа выехал из беседки и направился к «замку». К «Уазику».

К смерти!

Вокруг не было ни души, даже кота, и я снова снял пульт с предохранителя. Коляска со скоростью пешехода катила по гаревой дорожке. И катить ей оставалось всего пятьдесят метров…

Сорок… Тридцать… На крышу КПП поднялся охранник, и я подумал о том, что взрывом его может смести вниз… Двадцать метров… Пятнадцать… Рядом больше не было маленьких девочек. Не было никого.

Хана академику!

Десять метров… Пять… Я надавил на красную кнопочку, и в тот же миг «Уазик», словно резиновый мячик, подпрыгнул вверх. А под ним уже зарождалась стихия, открывался вход в преисподнюю. Огненный шар раздулся, вырос в объеме, отбросил в сторону, чтобы не мешали, остатки серой машинки и сразу потух, потерял яркость. Инвалидную коляску смяло, словно карточный домик, и я успел заметить, как летит по воздуху в направлении озера кусок окровавленной протоплазмы, который еще секунду назад был академиком Йозепом Кезамаа.

Звук взрыва должен был дойти до меня лишь через пятнадцать секунд, а взрывная волна…

Она порезвилась на славу. Опрокинула маленький вертолет, полностью развалила гараж и вдавила внутрь модульных домиков стекла. Домики слепо уставились в пустоту черными глазницами окон, а на месте взрыва уже клубился черно-бурый столб из дыма и пыли.

Взрывная волна направлялась ко мне. Я мог это видеть по тому, как она вызывала рябь на гладкой, как зеркало, поверхности озера. Полоса ряби приближалась со скоростью самолета, но взрывная волна с каждым мгновением теряла силу. До противоположного берега она должна была добраться лишь в виде порыва ветра — даже не шквала.