А что до евреев, то они не побежали в 1948-м и не побегут в будущем. Сладкий сон о новом арабском вторжении - жестокий обман, потому что невозможно бросить отчаянных людей в море, не уничтожив при этом самих себя. Плата за вооруженную победу над ев-реями может быть только на словах, а не на крови. С евреями мы должны встретиться с искренним желанием мира, и тогда весь свет будет с нами. Мы больше не можем позволить себе роскошь получать самую большую радость в жизни оттого, что убили еврея. Мы должны выглядеть разумными. Мы должны установить доверие, и я верю, что с ев-реями можно иметь дело. Настоящая война, которую нам надо выиграть, - это вступить в честный диалог с евреями, и единственная победа, которой надо добиться, - это победа в умах Запада.

Кто-то зааплодировал в конце речи отца. Когда улеглось впечатление от суровых от-цовских слов, я понял, что он старается плыть против течения, против многих веков зака-менелой ненависти. Мне стало очень страшно, что какая-нибудь горячая голова покусится на его жизнь. А потом страх уступил место все большей гордости. О хаджи Ибрагим, та-кой великолепный, такой отважный. Какой еще человек - от пустыни до моря - встал бы перед своими братьями и посмел бы говорить такие слова?

– Нам нужно проголосовать резолюцию этого съезда, - сказал Чарльз Маан.
– Я вам ее зачитаю. "В этом съезде участвовали делегаты, реально представляющие беженцев За-падного Берега, наиболее пострадавших от войны. Мы выражаем наше убеждение, что мы должны иметь равный голос в нашей собственной судьбе. Мы выражаем требование переговоров о возвращении в наши дома и о размораживании нашего имущества независимо от того, кто политически управляет Палестиной. Мы выражаем нашу волю сесть и гово-рить с представителями Государства Израиль о прекращении нашего изгнания. Мы выби-раем делегацию, которая представит нас в Международной арбитражной комиссии в Цю-рихе позже этим летом. Делегация будет состоять из хаджи Ибрагима аль-Сукори аль-Ваххаби, г-на Чарльза Маана и шейха Ахмеда Таджи".

Голосование прошло как спад напряжения. Главное, руководители сумели удержать съезд, говорили грубые слова, раскрыли умы и приняли благоприятную резолюцию - все за один день. Делегаты шествовали к столу на сцене и брали баллотировочные шары: бе-лые - за, черные - против. Предсъездные надежды сбывались.

Голосуя, делегаты делали взносы в большую коробку для затрат на встречу и от-правку делегации в Цюрих. Я ждал в кинопроекционной, пока сосчитают деньги, а деле-гаты выходили из зала. Мне послышалось разочарование. Деньги не соответствовали за-тратам, и намного меньше денег было на поездку.

– Кто-нибудь знает, сколько это будет стоить?
– услышал я через все еще не выклю-ченный микрофон.

– Все зависит от того, сколько будет продолжаться встреча в Цюрихе. Во всяком случае, много тысяч долларов, - сказал отец.

– За мой авиабилет заплатит одно католическое благотворительное учреждение, оно же и приютит меня в Цюрихе, - сказал Чарльз Маан.
– Но я не могу отправиться один.

– Нас погубили, - вздохнул шейх Таджи.
– Мы по горло в долгах.

– Как-нибудь Аллах позаботится, - сказал отец.

– Думаю, может быть Аллах нас не слышит, - ответил Таджи.

– Может быть, я смогу помочь Аллаху, чтобы он нам помог, - сказал отец.
– Я знаю некоторые тайные средства, так что не отчаивайтесь.

Я уже собрался уходить из кинопроекционной, когда воздух внезапно наполнился свистками, криками военных команд и топотом башмаков, быстро перебегавших мощен-ную камнем площадь. Я подбежал к окну! Солдаты Арабского легиона выскакивали ото-всюду, хватая, колотя дубинками, оттаскивая Мстителей-леопардов и другие шайки, легко узнаваемые по головным повязкам. Я увидел, как моего брата Джамиля утащили четыре иорданских солдата и швырнули в один из десятка армейских грузовиков, стоявших перед церковью Рождества. Отец, шейх Таджи и Чарльз Маан выскочили из театра. Полдюжины солдат Легиона направили на них оружие и увели их.

Операция прошла гладко. Облавой на Ясельной площади полковник Фарид Зияд за-получил пятьдесят два так называемых Мстителя-леопарда и их сообщников из десяти ла-герей беженцев. Между беженцами и их планами учинить неприятности в Цюрихе был ловко вбит клин. В кабинет вошел солдат и объявил, что хаджи Ибрагим прибыл в поли-цейский форт.

Фарид Зияд застегнул мундир, полный ленточек и украшений настоящего полковни-ка Легиона. Он осмотрел себя в зеркало, увлажняя свои белые зубы щеточкой своего язы-ка, и уселся за стол.

– Пришлите его.

Когда хаджи Ибрагим вошел, полковник Зияд совершил необычное для него при-вставающее движение, предлагая противнику стул, и приказал принести кофе. Ибрагим тотчас же понял, что возникает ситуация кнута и пряника.

– Где находятся шейх Таджи и Чарльз Маан?
– спросил Ибрагим.

– Их с извинениями освободили.

– А мой сын Джамиль?

– Он сейчас вне опасности, вместе с другими парнями.
– Фарид Зияд взглянул на ле-жащую на столе бумагу.
– Их пятьдесят два.

– Это преднамеренная провокация. Разве вам нужны волнения в лагерях беженцев?

– Сомневаюсь, что они произойдут, если только вы не станете подстрекать, и сомне-ваюсь, что вы станете, пока эти ребята в заключении.

– Для безопасности?

– Для безопасности.

– Вы понимаете, что в связи с этим инцидентом зарубежная пресса может оказаться не слишком любезной к его величеству.

– Пока я аплодирую умному способу, каким вы трое манипулировали собранием и прессой, двое могут играть в эту игру. Мы дали сообщение, объясняющее ситуацию.
– Он протянул Ибрагиму лист бумаги.