– Изабелла…

Его пальцы были уже на пуговицах ее платья, расстегивая их одну за другой. Останови его, сказала она себе, но в душе понимала, что не хочет этого. Ни сейчас, ни потом… никогда!

Платье упало к ее ногам, как и все остальное. Глаза Брэда потемнели от страсти.

– Ангел, – сказал он хриплым шепотом, – мой совершенный ангел.

Его руки поднялись и обхватили ее груди. Изабелла застонала от наслаждения, чувствуя, как его дрожащие пальцы ласкают ее отвердевшие соски.

– Ты все еще хочешь уйти от меня? – прошептал он.

Ее глаза встретились с его, и кровь, уже и так стремительно пульсирующая по жилам, начала биться в них тяжело. Что-то происходило с ней, что-то такое, чего она прежде никогда не испытывала.

– Скажи мне, что ты не уйдешь, – проговорил он хриплым шепотом.

– Я не уйду от тебя! – Эти слова словно сами сорвались с ее губ. Голос Изабеллы прервался, когда она бросилась в его объятия. – Никогда! – сказала она пламенно. – Никогда!

Она ясно поняла, что влюбилась отчаянно и безнадежно.

Они ужинали в номере при свечах, за маленьким столиком возле окна, потягивая шампанское и лакомясь раковым супом по-французски.

Фарфор был изысканный, хрусталь великолепный, и такой же, по настоянию Брэда, была их одежда.

Он надел нижнюю половину своей хлопчатобумажной пижамы, а она – ее верхнюю половину.

– Не смотри на меня так, – сказала Изабелла, смеясь. – Ты меня смущаешь своим взглядом.

– А как я смотрю? – спросил он, улыбаясь.

– Вот так, как ты смотришь.

Брэд протянул руку через столик и ласково потянул Изабеллу за длинный рыжеватый локон, лежавший у нее на плече.

– Ты похожа на маленькую девочку, – ласково сказал он.

– Мне двадцать семь, – улыбнулась она. – Многовато для маленькой девочки.

– Готов поспорить, что ты была самая красивая маленькая девочка в Оклахоме.

Изабелла сделала гримаску.

– Да брось ты. Я терпеть не могла своих рыжих волос и ненавидела свои веснушки…

– А твоя мать все еще живет в Канзасе?

– Нет. Она умерла, когда я заканчивала колледж.

– Извини. А братья у тебя есть? Или сестры?

– Никого. – Она улыбнулась грустно и задумчиво. – Как это должно быть хорошо – иметь большую семью.

Он пожал плечами.

– Ну, временами это приятно.

Изабелла оперлась подбородком на руку.

– Хватит обо мне, – сказала она. – Теперь твоя очередь. Расскажи мне о Брэде Джонсоне.

– Ты уже почти все знаешь о нем. Он красив, умен…

– И очень скромен. – Она протянула руку и коснулась кончиком пальца его слегка скошенного носа. – А это как случилось?

– Хотелось бы рассказать нечто романтическое, – рассмеялся Брэд. – Например, что я сломал его в каком-то портовом притоне в Кейптауне или что-то вроде этого, но, по правде говоря, мне по носу врезали в потасовке на нефтяной вышке несколько лет назад.

– В потасовке?

– Ну да. Какой-то самодовольный тип решил, что я слишком зелен, чтобы отдавать приказания, и что, кроме фамилии Джонсон, ничто не дает мне право командовать.

– И ты решил доказать ему, что это не так.

– Я никогда не получал ничего благодаря своей фамилии Джонсон, – с застенчивой улыбкой сказал Брэд. – У меня всегда было стремление отмежеваться от человека, который наделил меня ею.

– Ты не ладил с отцом? – тихо спросила Изабелла.

– Это слабо сказано, милая. Он был горазд отдавать приказания…

– А ты был горазд игнорировать их?

– Скажем проще, что мне не нравилось, когда кто-то присваивает себе право решать, как мне строить свою жизнь.

– Да, – взглянула на него Изабелла. – Это никому не нравится.

– Ой-ой-ой, – сказал он мягко. – У леди в тоне появилось что-то угрожающее. Ты, значит, думаешь, что я пытаюсь решать за тебя, как тебе жить? Что я тебя подавляю?

Она снисходительно улыбнулась.

– Предположим.

– Ну, это несправедливо. Ты ведь была больна. А я просто… – Он тоже улыбнулся. – О'кей. Может, я и в самом деле немножко переборщил, но…

– Но?

Брэд протянул руку через стол и медленно скользнул под ее пижамную куртку.

– Но отныне, – сказал он, и глаза его подернулись дымкой, – я буду брать на себя ответственность только в некоторых случаях. Идет?..

И в следующий миг они заключили друг друга в объятия.

На другое утро, одетый в темно-синий костюм, белую рубашку и полосатый галстук, Брэд сидел в кресле рядом с кроватью и потягивал кофе.