Заиграли джаз, и мы стали танцевать фокстрот. Все вокруг погрузилось в неоклассический, подернутый зыбким сине-фиолетовым туманом мир, сотканный из атласа, шелка и миткаля. Я без устали кружилась в этом водовороте счастья и беззаботности.

Когда музыка смолкла и все разошлись, включая Марка, на софе никого не оказалось. Тиан-Тиана нигде не было видно. Мадонна тоже куда-то испарилась. На мой недоуменный вопрос Номер Пять сообщил, что Мадонна и Ай Дик только что уехали, а Тиан-Тиана он видел на софе буквально минуту тому назад.

Вскоре появился Марк, который принес, мягко говоря, не самую плохую новость на свете. Оказалось, что Тиан-Тиан рухнул в мужском туалете прямо рядом с писсуаром, но, к счастью, не порезался и не сблевнул. Он, должно быть, заснул на ходу. Марк помог мне дотащить его до выхода и вынести на улицу, а затем поймал такси.

– Поеду вместе с тобой, – решил он. – Тебе одной все равно не справиться.

Я взглянула на Тиан-Тиана. Он вырубился напрочь. Несмотря на хрупкое телосложение, в бессознательном состоянии он весил как упитанный молодой слоненок.

Было два часа ночи. Такси мчалось по пустынным городским улицам. За окном мелькали небоскребы, витрины магазинов, неоновые вывески, рекламные щиты, одинокие фигуры загулявших прохожих. В этом городе, который никогда не смыкает глаз, всегда происходит что-нибудь таинственное.

Сильный запах алкоголя, накатывавший на меня волнами, чередовался со стойким ароматом одеколона «Си-Кей», который настырно проникал в легкие. Я была опустошена. Из двух сидевших рядом со мной мужчин один был в полной отключке, другой упорно молчал. В этой напряженной тишине я лишь замечала промельк теней за окном и чувствовала пристальный, исподволь изучающий меня взгляд.

Машина подъехала к дому. Мы с Марком перетащили Тиан-Тиана по лестнице к нам в квартиру, положили на кровать, и я накрыла его одеялом.

Марк ткнул пальцем в письменный стол:

– Значит, здесь ты и работаешь?

Я утвердительно кивнула.

– Совсем не умею пользоваться компьютером. К тому же, говорят, от него бывает рак кожи. Я слышала, компьютеры превращают людей в одержимых и неуравновешенных пессимистов, боящихся выходить из дома. Во всяком случае…

Я вдруг осознала, что Марк приближается ко мне, а с лица у него по-прежнему не сходит эта самоуверенная чувственная улыбка.

– Было очень приятно с тобой познакомиться. Надеюсь, еще увидимся. – Он слегка, на французский манер чмокнул меня в обе щеки, пожелал доброй ночи и уехал.

У меня в руке осталась его визитная карточка. Там были указаны адрес и телефон его фирмы – какой-то международной, принадлежащей немцам, инвестиционной компании с офисом на улице Хуашань.

Мое восхищение высокими мужчинами отчасти объясняется собственным тщеславием, отчасти порождено неприязнью к одному из бывших приятелей, который был просто мужичок с ноготок.

Он был ростом чуть больше 160 сантиметров, с невыразительным лицом, парой дешевых очков на носу и показным пылом новообращенного христианина. (Правда, потом оказалось, что на самом деле он был приверженцем манихеизма [28] или зороастризма [29] .)

Сейчас уж и не припомню, что я в нем нашла. Наверное, меня привлекла его эрудиция и способность наизусть цитировать пьесы Шекспира на оксфордском английском. Он мог три дня напролет просиживать на лужайке за статуей Мао прямо в центре университета Фудань и без умолку говорить о рождении Иисуса Христа в хлеву и о том, что это символизировало истину.

Газонная трава щекотала и будоражила кожу сквозь тонкую юбку, лизала бедра шершавым языком. Наши лица обвевал легкий ветерок. Он все говорил и говорил, как одержимый. А я, поддавшись гипнотическому влиянию его одержимости, внимала каждому его слову. Порой казалось, что мы проведем на этой лужайке семь дней и семь ночей, пока на нас не снизойдет нирвана.

Итак, не обращая ни малейшего внимания на его небольшой рост, я решила отдаться во власть его пылкой, искушенной души. (Наверное, мне до скончания века суждено влюбляться в начитанных, талантливых, наделенных ораторским даром умников. Даже представить себе не могу, чтобы я запала на мужчину, который не в состоянии с ходу вспомнить, по меньшей мере, десять пословиц, пять философских изречений или имена хотя бы трех композиторов.) Конечно, я очень скоро поняла, что с той зеленой лужайки перебралась прямо в тинистое болото, в котором и увязла.