Полковник Храмов (подчиненные за глаза прозывали его Бубырем) был на удивление спокоен и рассудителен.

– …Крапленый, говоришь?

Храмов неторопливо просматривал план розыскных мероприятий.

– С какой это стати он стал «мокрушником»? – спросил он, посмотрев пытливым взглядом на капитана. –

Раньше за ним подобных «подвигов» не наблюдалось.

– Это версия. За неимением лучшей… – сознался Тесленко, пряча глаза. – При побеге он начудил, терять ему теперь нечего.

– Не густо. И бездоказательно. Так, мудрствование.

– Я уверен, товарищ полковник, это его «почерк»!

– Не горячись, Виктор Михайлович. В нашем деле уверенность появляется только после приговора суда. Да и то не всегда, и тебе это известно…

Тесленко ругнулся про себя: «Чертов Бубырь! Кишкомот… Его хлебом не корми, дай поизмываться над нашим братом. Нет других более-менее стоящих версий, нет!»

– Кстати, Виктор Михайлович, ты обратил внимание вот на этот пунктик в заключении экспертов?

Храмов ткнул толстым коротким пальцем в один из листков дела.

– Конечно… – ответил капитан.

Он привстал, чтобы рассмотреть, куда показывает Храмов.

– Крохотный клочок дорогой импортной ткани, невесть как оказавшийся на шляпке гвоздя, торчавшего из скамейки в сторожке, – сказал Тесленко.

– Наводит на размышления фактик, а?

– Наводит… – буркнул капитан, не вдаваясь в пространные объяснения, которых ждал полковник.

– Ну и?.. – требовательно поднажал Храмов.

– Возможно, к сторожу приходила знакомая… – не сдавался Тесленко. – Мало ли…

– К старику – и такая расфуфыренная краля? Бабули в дорогих прикидах не щеголяют. Пенсия не позволяет. Не клеится, Виктор Михайлович.

«Сам знаю… – Тесленко упрямо поджал губы. – Похоже, кто-то звонить приходил. Телефон-автомат раскурочили как раз накануне грабежа. Где только искать эту лярву, если и впрямь она была «подсадкой»?»

– А не замешан ли здесь Профессор? – продолжал тем временем полковник. – Старый кадр. Что-то в последнее время он стал вести себя больно тихо. Завязал?

– Он только в могиле завяжет.

Тесленко нахмурился, вспомнив, сколько неприятностей доставил ему скользкий, как угорь, старый прохиндей.

– То-то… Может, прокачаешь его как следует? Авось, расколется.

– Вот именно – авось. Близок локоть…

– Присмотрись к нему, Виктор Михайлович, присмотрись. А заодно и к его братцу, Михею. Весьма возможно, что краденое барахлишко не миновало лап этого прощелыги. Деньжата у него водятся, и немалые.

– Сделаем, – согласился Тесленко, напряженно размышляя о своем.

– Как твой практикант Снегирев? Обнадеживает?

– Пашет, – не стал вдаваться в подробности капитан.

– Толк от него есть?

– Есть, – коротко ответил Тесленко.

И с тоской посмотрел на часы: времени в обрез, пора приниматься за работу, но от Бубыря так просто не отделаешься.

– И какой, если не секрет? – упрямо гнул свое Храмов.

– Под ногами не путается, – не выдержав, в сердцах ответил капитан.

– Ну-ну… – с интересом посмотрел полковник на раскрасневшегося от злости подчиненного. – Не смею больше задерживать…

Закрывшись в своем кабинете, Тесленко облегченно вздохнул: слава Богу, отстрелялся. До следующей оперативки. И то ладно.

К счастью, он тогда не знал, что еще одной встречи со своим начальником ему сегодня не миновать…

Милицейский «газик», взвизгнув тормозами, остановился у подъезда трехэтажного дома старинной постройки с внушительного вида дубовой дверью и лепными фитюльками по всему фасаду.

– Пошевеливайтесь! – скомандовал немолодой старшина своим напарникам, на ходу расстегивая кобуру.

Два милиционера, громыхая ботинками, последовали за ним в приоткрытое парадное.

– Сержант, к «черному» ходу! – уже громким шепотом продолжал командовать старшина. – Тише, ты, остолоп! – прикрикнул он на второго, помоложе.

Второй милиционер едва не загремел вниз по широким мраморным ступеням лестницы, споткнувшись непонятно о что.

На втором этаже у двери квартиры, обитой черным дерматином, на котором эффектно сверкала начищенной бронзой массивная табличка с гравированной надписью «Профессор Арбенин Н.В.», старшина в нерешительности остановился. Дверь была приоткрыта, и сквозь щель виднелась в полутьме солидная и дорогая мебель красного дерева.