Да, он прав. И это признание заставило Лили еще глубже почувствовать, как сильно она любит этого удивительного человека.

– И все же я не понимаю, какое отношение имела Пегги к твоему категорическому нежеланию отпустить меня в Лондон.

– Чтобы доказать мне, что я ошибался, Пег решила во что бы то ни стало добиться пробной роли или в «Друри-Лейн», или в «Ковент-Гарден». Она бы ни за что не успокоилась до тех пор, пока не добилась бы своего. – Деймон отвернулся к обитой пестрой тканью стене. – К тому времени она мне так надоела, я настолько устал от бешеных перепадов ее настроения, что был готов избавиться от нее любыми способами. И все же я попытался отговорить Пег от поездки в Лондон, так как понимал, что критики разгромят ее в пух и прах, и это будет концом ее карьеры.

По той же самой причине Лили настаивала на контракте, отвергая приглашения выступить в пробной роли.

Деймон снова повернулся к ней.

– Я предупредил Пег, что, если она уедет в Лондон, между нами все будет кончено. Я надеялся, что это ее остановит, но она лишь еще больше распалилась. Она была убеждена, что станет звездой лондонской сцены и после этого я сам приползу к ней. Увы, сбылись мои самые худшие опасения. Пег провалилась в пробной роли, и критики были безжалостными.

– А ты сдержал свое слово, не захотел даже видеть ее, после чего она покончила с собой.

Он грустно вздохнул.

– Нет, Пег даже не сделала попытки связаться со мной. Полагаю, она не находила себе места от унижения. Я в то время был в Хокхилле, и лондонские газеты с критическими отзывами дошли до меня только через несколько дней. Прочтя их, я не на шутку встревожился, сознавая, что Пег может решиться на все.

Учитывая то, как отчаянно Пегги стремилась к славе и признанию и как тяжело переживала любое критическое замечание, Лили прекрасно понимала его тревогу.

– Я немедленно отправился в Лондон, но было уже слишком поздно. Пег наложила на себя руки из-за разгромных статей критики, а не потому, что мы с ней расстались. – Деймон смело встретился взглядом с Лили. – Она оставила предсмертную записку, где прямо сказала об этом, однако содержание этой записки не стало достоянием гласности.

А людская молва возложила всю вину на Деймона! Лили нежно коснулась его руки, и он сразу же накрыл ее руку своей.

– Когда ты объявила, что отправляешься в Лондон, – печально закончил он, – мне показалось, я заново переживаю тот старый кошмар.

– Ты считал меня достаточно слабой, чтобы покончить с собой в ответ на плохие отзывы критиков?

– Нет, но ты ошеломила меня своим известием. Мы были так счастливы в Хокхилле, и я понятия не имел, что ты собираешься уезжать в Лондон. Я был сам не свой, и больше всего на свете мне хотелось избавить тебя от боли и страданий.

Деймон поднес ее руку к губам.

– Мною в тот день двигали лучшие побуждения, – грустно заключил он, целуя ее, – но претворил я их в жизнь хуже некуда. Возвращаясь после встречи с мировым судьей, я собирался рассказать тебе про Пег, но ты устроила прощание на людах.

При воспоминании об этом Деймон нахмурился.

– Я до сих пор не могу понять, зачем ты это сделала. Такое коварство в духе Оливии.

– Ты решил, мною движут какие-то корыстные цели? – воскликнула Лили. – Но в чем же именно ты мог меня заподозрить?!

– В том, что ты стараешься любыми средствами вынудить меня жениться на тебе, – прямо заявил Деймон. – А ты знаешь, как я отношусь к хитрым, корыстным женщинам.

– Да, и после того, что тебе пришлось перенести по вине Оливии, мне трудно тебя в чем-либо винить. Но у меня и в мыслях не было ничего подобного. Я просто боялась, что, оставшись с тобой наедине, не смогу устоять перед твоими уговорами и останусь в Хокхилле, хотя из-за этого мне пришлось бы потерять все, к чему я так долго стремилась.

Лили взглянула на раскиданные в беспорядке постельные принадлежности, и ее лицо залила краска.

– Когда мы одни, ты бываешь очень убедителен. – Подняв голову, она смело встретилась с Деймоном взглядом. – Клянусь, я и не думала о браке. Я знаю, что между нами он невозможен.

Деймон привлек ее к себе, целуя, обнимая, лаская, пытаясь наверстать то, что упустил в течение долгих горестных дней, недель, месяцев.

– Каким ослом я показал себя в тот день! – воскликнул он. – Прости, любимая.

К его удивлению, Лили вырвалась из его объятий. Деймон видел, что сделал ей больно, но не мог понять, чем именно.

– Не называй меня так! – с жаром воскликнула она. – Я не могу слышать это слово, ведь оно для тебя ничего не значит!

Деймон растерялся. Он заговорил о любви потому, что это чувство переполняло его сердце. Неужели она не понимает? Нежно обхватив ее лицо ладонями, он заглянул в изумрудно-зеленые глаза.

– Ты моя любимая, моя единственная! Я всегда буду называть тебя так!