– Почему вы его не поправили?

Он пожал плечами:

– Ну, во-первых, вы могли бы подумать, что я придаю своему титулу слишком большое значение, а это не соответствует действительности. Во-вторых, Пал, несомненно, боялся, что вы, узнав, кто я такой, сразу же попытаетесь привлечь мое внимание.

В ее глазах сверкнули молнии:

– И вы подумали то же самое!

– Возможно, – осторожно признался Деймон, опасаясь подставлять себя под гнев Лили. – Видите ли, большинство женщин повели бы себя именно так.

– Сомневаюсь! В любом случае я не принадлежу к этому большинству!

«И слава богу!» – с чувством произнес он про себя.

Стремительно развернувшись, Лили быстро пошла в том направлении, откуда они только что пришли.

– Куда мы теперь пойдем? – спросил Деймон, догоняя ее.

– Я иду домой! – гневно воскликнула молодая женщина. – Куда пойдете вы, меня совершенно не интересует!

Она ускорила шаг, пытаясь оторваться от него, но Деймон не отставал. У него мелькнула печальная мысль, что ему еще придется пожалеть о том, что Лили ведет себя совсем не так, как он ожидал.

– Пожалуйста, оставьте меня в покое! – ледяным тоном произнесла она. – У меня нет ни малейшего желания гулять с «королем гримерных»!

Деймон вздрогнул. Он ненавидел это прозвище, хотя не мог отрицать, что извлекает из него определенную выгоду. Актриса, замеченная лордом Хокхерстом, сразу же получала известность, и поэтому тщеславные женщины всеми силами добивались его внимания. В настоящее время Деймону крайне редко приходилось прилагать усилия, чтобы завоевать сердце актрисы, возбудившей его интерес. Гораздо чаще они сами падали в его объятия, словно перезрелые персики.

– Вы не хотите со мной гулять только потому, что я не «просто мистер Сент-Клер», а лорд Хокхерст? – уточнил он.

– Я вообще с трудом могу поверить, что вы – лорд Хокхерст! – запальчиво воскликнула Лили.

– Что же в этом такого трудного?

– В вас нет ни красоты, ни обаяния, – раздраженно бросила она, – а одеваетесь вы, как сельский священник.

Да, Лили уж точно не перезрелый персик!

– Как вы любезны, – грустно усмехнулся Деймон. – Извините, что так сильно разочаровал вас.

Тем временем они вышли на Куинз-сквер. Их шаг был настолько быстр, что они обгоняли некоторые лениво катящиеся экипажи.

– Ваш аллюр сделал бы честь участникам скачек в Аскоте, – насмешливо заметил уязвленный Деймон.

– Если я иду слишком быстро для вас…

– Ни одна женщина еще не оказывалась слишком быстрой для меня, – все так же насмешливо заметил он. – Вспомните, кто я такой!

Лили вспыхнула:

– Какого вы с Эдвардом низкого обо мне мнения! Как вы могли подумать, что я брошусь вам на шею из-за какого-то титула?

Хокхерст скривил губы. Еще ни один человек – ни мужчина, ни женщина – не отзывался столь пренебрежительно о графском титуле, заветной мечте многих.

– Однако большинство женщин на вашем месте охотно бросились бы мне на шею.

– Тщеславный ловелас!

– Прошу заметить, не настолько тщеславный, чтобы считать, что приманкой являюсь я сам, а не мой титул. Если же этого оказывается недостаточно, завоевать расположение женщины мне обычно помогает огромное состояние.

– Я уже вам говорила, что далеко не каждая женщина продается!

Никогда прежде Хокхерсту не доводилось встречать женщину, у которой его титул и богатство вызывали бы острую неприязнь, и он очень сомневался, что на этот раз дело обстоит иначе. В конце концов, Лили – актриса. Однако, если она только играет, во имя всего святого, какой же может быть у нее мотив?

Они продолжали идти так быстро, что многие провожали их недоуменными взглядами.

– Повторяю, – прошипела Лили, – я не желаю гулять с вами.

– А вы и не гуляете. Это я иду с вами, и вы только напрасно запыхаетесь, стараясь сбежать от меня. Вы вышли на прогулку под моей защитой, и под моей защитой вы возвратитесь домой.

– Я никогда не буду находиться под вашей защитой!

Деймон чуть приподнял бровь:

– Лили, никогда – это ведь так долго!

Его ирония еще больше разозлила ее. Резко развернувшись, Лили перешла на противоположную сторону улицы, и кучеру, не ожидавшему столь неосмотрительного поступка, пришлось натянуть поводья, останавливая несущихся лошадей. Он во всеуслышание в весьма нелицеприятных выражениях высказал все, что думает про эту сумасшедшую.