Хокхерст понял, что этот вопрос не имеет никакого отношения к ценным бумагам. Впрочем, и сам он в свою очередь желал задать кузену несколько вопросов.

Они оставили Сесилию в малой гостиной любующейся перстнем.

Когда они оказались наедине в библиотеке, юноша, который, похоже, был на грани нервного срыва, произнес дрожащим голосом:

– Ястреб, прошу тебя, избавь меня от Лили!

Деймон удивленно поднял брови.

– Как, да еще сегодня утром ты больше всего на свете боялся ее потерять!

– Но это было до того!

– До того, как ты обнаружил, что Сесилия по-прежнему любит тебя?

– До того, как Лили взбрела в голову бредовая мысль, что я сделал ей предложение выйти за меня замуж. – Он с осуждением взглянул на Деймона. – Я был уверен, ты говорил ей, что я женат!

Деймон не стал рассеивать заблуждения кузена.

– Если бы только ты ее предупредил! – Эдвард в ужасе передернул плечами. – Ты представить себе не можешь, какую истерику она закатила сегодня, узнав, что я женат.

– И что же она сказала? – с живым интересом спросил Хокхерст.

Судя по всему, слова Лили накрепко засели в голове Эдварда – так подробно он их воспроизвел.

В отличие от своего юного кузена Хокхерст узнал источники, откуда Лили почерпнула свои реплики, и с трудом подавил улыбку. Должно быть, ее представление было великолепным, раз бедняга до сих пор не может прийти в себя.

– Ястреб, если ты убедишь ее оставить меня в покое, клянусь – я в жизни не взгляну ни на одну женщину, кроме Сесилии!

У Хокхерста неожиданно мелькнула мысль, уж не этого ли и добивалась Лили.

– Ума не приложу, с чего она взяла, что ты собираешься на ней жениться, – небрежно спросил он.

– Из-за нашего разговора, когда она показывала мне этот перстень.

– По-моему, она обещала сделать тебя самым счастливым человеком на свете.

– На самом-то деле, она сказала, что это сделает моя жена, – виновато признался Эдвард.

Судя по тому, каким было выражение его лица, когда Хокхерст застал их с Сесилией в объятиях, Лили оказалась права.

– А я решил, она просто говорила иносказательно, – продолжал юноша. – Понимаешь, продавец стоял рядом, и все такое. А затем, когда я вручил перстень Лили и напомнил о ее обещании, она сказала, что выполнит его, как только я сделаю ее своей женой. Вот тут мне и пришлось признаться ей, что я женат!

Заново переживая случившееся, Эдвард так разволновался, что принялся возбужденно мерить шагами тесное помещение библиотеки, напомнив недовольного щенка на коротком поводке.

Деймон пожалел о том, что был лишен возможности наблюдать эту сцену.

– Знаешь, я уверен, эта женщина спятила, – буркнул его кузен, не прекращая метаться по кабинету. – Сначала она отказывается вернуть мне перстень, потом присылает его Сесилии.

– Ну все кончилось счастливо, – заметил Хокхерст.

– Только потому, что Сесилия ничего не поняла! – Остановившись, Эдвард повернулся к своему кузену. – Я точно знаю, что Лили рассчитывала поссорить нас.

Деймон не был в этом так уверен, но и он оставался в полном недоумении по поводу истинных мотивов Лили. Если она собиралась помирить молодых супругов, почему прямо не сказала ему об этом, вместо того чтобы… В нем с новой силой вспыхнула ярость. Вместо того чтобы выжать из него десять тысяч фунтов.

Вот и ответ. Лили поняла, что юный Сент-Клер располагает весьма скромными средствами. А вот он – гораздо более жирная добыча.

И в этом она тоже оказалась права.

Разумеется, нельзя отрицать, что Лили преподала Эдварду заслуженный урок, но ему самому пришлось заплатить за это слишком дорогую цену: десять тысяч фунтов и разочарование, самое болезненное на его памяти.

Покинув счастливых супругов, Хокхерст быстрым решительным шагом двинулся по улицам Бата, пытаясь остудить душащий его гнев. Никакой определенной цели у него не было.

Постепенно его ярость немного остыла, а вместе с ней ослабла уверенность в том, что единственной целью Лили было вытрясти из него деньги.

У него мелькнула запоздалая мысль, что Эдвард, возможно, не единственный Сент-Клер, которому сегодня был преподан урок.

Чем дольше он гулял, тем больше его не покидало ощущение, что нет в Бате такого места, где он не был бы с Лили. Каждая улица, на которую сворачивал Деймон, воскрешала в его памяти образ молодой женщины: вот Лили на Норт-Перейд прекрасным солнечным утром наслаждается холодной водой из родника, а воздух сладок и прозрачен, как этот источник; вот Лили на Милсом-стрит указывает на какую-то забавную вещицу в витрине магазина; вот Лили на Куинз-сквер, закинув голову, с искрящимися весельем глазами смеется над его шуткой…