Он еще раз затянулся и сделал музыку погромче. Как хорошо! Сегодня после обеда дилер автосалона принял от него чек на пятьсот фунтов – аванс за «субару-импреза». Через несколько дней он будет рассекать на ней по городу! Дядя Ронни всегда платил немедленно, и он, Паук, рассчитывал на дядюшкину точность. Несмотря на то, что он внес предоплату, дилер отказывался придержать для него машину до понедельника.

А еще сегодня он перепихнется. Севрула была турчанкой, с которой он познакомился месяц назад в «Стрингфеллоуз»: она танцевала для него на столе. Две недели они спали вместе каждую ночь, а потом приехал в отпуск ее муж, который работал на нефтяной платформе в Северном море. Сегодня утром он как раз улетел назад, на работу.

Севрула уверяла Паука, что он целуется лучше всех на свете.

Всего через пару часов он заберет ее возле служебного входа ночного клуба. Может, по дороге они куда-нибудь заедут, выпьют по рюмочке. Потом он отвезет ее к себе, погасит свет, врубит музыку на полную громкость, угостит ее самым лучшим коксом дядюшки Ронни. А потом они накинутся друг на друга как звери!

Паук закурил еще одну сигарету и во второй раз объехал вокруг дома Кэбота. Темнота. Тишина. Пожарные лестницы. Дома всего в четыре этажа.

Дельце плевое!

Узкая полоска солнечного света упала на лицо Веры, пробившись из-за крошечной щели между шторами. Она проснулась с улыбкой; ей было тепло и хорошо. Во сне они с Россом ходили по магазинам на Портобелло-роуд. Им было очень весело – они долго потешались над нелепым антикварным демоном на прилавке: якобы сделан несколько веков назад, но пластмассовый! Оба то и дело принимались хохотать. Они обнимались, едва стоя на ногах от смеха. Им было так хорошо вдвоем, что Вера просто ощущала всеми фибрами ту невероятную любовь, какую они друг к другу испытывали. Их любовь, казалось ей во сне, никогда, ни за что не кончится.

И вдруг ее накрыло сознание действительности – как будто она неожиданно провалилась в холодную и глубокую подводную яму. Длинные, липкие, как водоросли, завитки этой реальности цеплялись ей за ноги и утягивали еще глубже, в черноту и мрак, где было темнее, чем ночью.

Пять дней назад перед ней была вся жизнь – безграничная, как первые несколько дней в детстве после окончания учебного года, когда кажется, что каникулы будут длиться вечно. Потом внезапно оказывается, что каникулы кончаются; и она отсчитывала последние деньки перед школой, и ночи казались короткими. Вот и сейчас у нее было то же самое ощущение: скорого конца летних каникул, только хуже.

Увидит ли она еще одно лето? Может, стоит составить список дел, которые хочется сделать, пока она еще в состоянии?

Веру передернуло. Что ей хочется сделать? Ей хочется увидеть Алека взрослым, женатым; хочется увидеть его детей, стать бабушкой…

Ей хочется поехать в Перу, в Индию, в Австралию, посмотреть терракотовую армию в Китае. Съездить в Иерусалим. А еще…

Слезы катились у нее по щекам; подушка намокла. Я не могу даже думать о болезни! Не могу принять ее, смириться с нею, настроиться на выздоровление. Оливер обязательно вылечит меня. Он настроен решительно: обещал избавить меня от болезни. Сегодня я прекрасно себя чувствую – в самом деле!

А там, за окном, жизнь продолжается. Люди на земле приходят и уходят. Задолго до человека на нашей планете уже появились другие существа – микроорганизмы, микроскопические одноклеточные амебы, бактерии, планктон, муравьи, жуки. Когда-то Вера читала: они останутся и спустя много времени после того, как человеческая раса исчезнет с лица земли. Некоторые виды тараканов отлично способны выжить и после выпадения радиоактивных осадков. Они не догадываются о существовании людей, не нуждаются в людях и не будут скучать, когда людей не станет. Мы, подумала Вера, даже не уйдем в историю.

А эти бобовидные создания внутри ее, которых она видела в микроскоп Оливера, эти крошечные живые создания, микроорганизмы Лендта, которые размножаются у нее во внутренностях и в нервной системе, используют ее в качестве каркаса в своей пищевой цепочке! Они и их потомство будут жить долго после того, как ее не станет. Когда всех не станет…

За окном щебетали птицы; они вдруг показались Вере ненастоящими. В ее жизни больше нет места ничему настоящему, реальному.

В доме слышались другие звуки. Раздражающие голоса, громкая музыка, грохот и крики. И почему у телевизионных мультиков всегда такой звук, словно она слушает плохо настроенное радио на слишком большой громкости? Вот и сейчас до нее доносится бормотание, хотя ее спальню и комнату Алека разделяют целых шесть стен.

Значит, Алек проснулся.

Сегодня суббота. Судя по яркости солнечных лучей, пробивающихся сквозь занавеску, на дворе ясное летнее утро. На циферблате часов у ее постели – 7.15. Росс заворочался под одеялом, и Вера принялась быстро подсчитывать в уме. В девять он играет в гольф; выйти из дому ему нужно в полдевятого. Значит, ему необходимо самое позднее в 8.15 спуститься вниз и позавтракать. А еще ему нужно принять душ и побриться, так что вставать придется в восемь.

Остается окно в сорок пять минут.