Адвокат. …Или в положении, которое ему кажется тупиком.

Прокурор. И не каждый в тяжёлой ситуации решится на самоубийство. Самоубийство предполагает определённые черты характера и темперамента…

Адвокат. Если бы это было так, то кандидатов в самоубийцы определяли бы заранее.

Прокурор. Кроме того, состояние человека, решившего убить самого себя, не может не обратить внимание окружающих…

Адвокат. Утверждение не менее спорное, чем первое. В этой области, впрочем как и в других областях человеческой психологии, нельзя пользоваться шаблоном и наперёд предусмотреть все возможные варианты.

Прокурор. Но можно и должно пользоваться жизненным опытом и проследить естественное развитие событий. Мы здесь допрашивали отца покойной, её брата, соседей по дому, сослуживцев. Все они говорили, что Шаблина обладала выдержанным и уравновешенным характером, трезвым взглядом на жизнь и взаимоотношения людей. Ей совсем не были свойственны эмоциональные вспышки, перепады настроения. Она очень любила сына и, зная об изменах мужа, не хотела с ним рвать, чтобы ребёнок не остался без отца…

Адвокат. Вы думаете, что только это её удерживало?

Прокурор. Возможно, и не только это. Но измены мужа не могли толкнуть Шаблину на самоубийство, тем более что её отношение к людям, лишающим себя жизни, было резко отрицательным.

Адвокат. Как и у всех, в том числе и у тех, кто в дальнейшем кончал самоубийством…

Прокурор. А теперь вспомним, как Шаблина провела целый день накануне скоропостижной смерти. Закончив работу, она одолжила у кассира аптеки 20 почтовых марок для отправки новогодних поздравлений, пообещав вернуть марки утром. В кухне аптеки она оставила банку для сметаны, — сметану сотрудникам аптеки обычно приносила по утрам знакомая колхозница. Её настроение как в последний день жизни, так и в предыдущие ничем не отличалось от обычного: ровное, спокойное. Приближался традиционной праздник, и Шаблина активно готовилась к предстоящей встрече Нового года в кругу друзей. Вместе с приятельницей она покупала продукты для новогоднего стола, обсуждала блюда, сервировку. Свободное от служебных обязанностей время было заполнено предпраздничными хлопотами: уборка квартиры, посещение ателье, где она шила вечернее платье, приобретение подарков для сына. Но может быть, что-то произошло непосредственно перед смертью Шаблиной — скандал, ссора между супругами? Нет. По словам подсудимого, тот вечер ничем не отличался от предыдущих. Вернувшись с работы, Ольга, как обычно, приготовила ужин. Супруги, мирно беседуя, поели. Затем Шаблина гладила костюмчик сына, в котором тот должен был пойти в детский сад на ёлку. Звонила по телефону своему отцу, читала книгу…

Адвокат. Об обстоятельствах смерти и последнем вечере покойной мы знаем только со слов подсудимого, которые не опровергаются, но и не подтверждаются свидетелями: Шаблины были одни. Почему же мы должны верить подсудимому, когда он рассказывает о вечернем времяпрепровождении своей жены, и не верить ему, когда он говорит о том, как была произведена роковая инъекция?

Прокурор. Потому что первое косвенно подтверждается данными, которыми мы располагаем, а второе им противоречит.

Адвокат. Все зависит от того, под каким углом на это взглянуть.

Прокурор. Кроме того, подсудимый, как нетрудно догадаться, заинтересован в оправдании. И вполне понятно, что обстоятельства, при которых умерла его жена, в его трактовке могут, мягко говоря, не соответствовать истине.

Адвокат. То есть в одном случае он заинтересован лгать, а в другом — нет?

Прокурор. Можно сформулировать и так.

Адвокат. Никак не могу согласиться с этим тезисом. Подсудимый в обоих случаях и в одинаковой степени заинтересован или во лжи, или в правде. Если бы он сказал, что инъекции предшествовала ссора, прокурор не смог бы использовать его показания как одно из доказательств против него самого, а версия о самоубийстве получила бы дополнительное обоснование.

Прокурор. И тем не менее подсудимый не говорил ни о какой ссоре.

Адвокат. Не говорил. Но с тем же основанием, с каким вы сомневаетесь в правдивости Шаблина, когда он рассказывал, как производилась инъекция, я могу усомниться в его правдивости, когда он говорил о мирной семейной обстановке того вечера. Почему бы и нет? Я допускаю, что была ссора, которая привела к самоубийству Шаблиной.

Прокурор. Но такое предположение ничем не подтверждается.

Адвокат. Почему же? Оно подтверждается логикой, на которую вы любите ссылаться, и некоторыми материалами дела.

Прокурор. Какими именно?

Адвокат. Вот вы здесь говорили, что, по словам моего подзащитного, он смотрел в тот вечер по телевидению фильм «Мамелюк», в то время как, по справке студии, демонстрировался тележурнал «Искусство». Может быть, эта ошибка Шаблина объясняется как раз тем, что супруги ссорились и Шаблину, естественно, было не до телевизора?

Прокурор. Почему же подсудимый умолчал о ссоре и на следствии, и на суде?

Адвокат. Тут возможны два объяснения. Первое сводится к тому, что Шаблин не хотел, чтобы на него легла моральная — именно моральная — ответственность за самоубийство жены, так как ссора привела к трагическим последствиям.

Прокурор. А второе?

Адвокат. Второе объяснение… Шаблин опасался, что ссора может быть использована обвинением как улика против него. Ведь вы бы, видимо, сослались на неё как на косвенное подтверждение вины подсудимого в убийстве: ссора, повлекшая за собой месть — убийство под видом инъекции. К сожалению, каждая улика по этому делу обоюдоостра. Она в одинаковой мере может быть использована и обвинением, и защитой.

Прокурор. А все же, была ссора или её не было?

Адвокат. Не знаю. Но зато я знаю другое: показания Шаблина надо или принимать целиком, или целиком отвергать. Или мы верим всему, что он говорит, или ничему. Избирательность здесь неправомерна, её невозможно обосновать.