– Напрасно ты начинаешь хлопотать вокруг нее. Она еще не сыграла свою роль. – Шрив повлек обеих женщин за кулисы, где их и увидел Майк. Улыбнувшись, больше своим друзьям, чем публике, он сделал выпад, выбил рапиру из рук Джорджа и послал свое оружие в тело противника.

Джордж со стоном упал; его пальцы потянулись к клинку, потом он протянул руку опустившемуся на колени Майку, прощая своего храброго и мужественного противника. Публика захлопала и одобрительно засвистела. Оба актера поднялись и вышли на поклон. Занавес опустился.

– Я не могу, – запротестовала Миранда. – Я в самом деле не могу.

Шрив махнул рукой рабочему сцены. Над их головами начала медленно опускаться декорация. Джордж и Майк вскочили и принялись ее устанавливать. От удивления Миранда широко открыла глаза. Это была кровать, та самая, которая была на борту «Алмазной королевы» в сцене из «Гамлета». Стоявшая за спиной Миранды Ада стала снимать с девушки ее бархатный халат.

– Нет! – Миранда вцепилась в свой костюм. – Нет, в этой сцене я должна быть в этом костюме. Мы так репетировали. О нет, нет!

От испуга она перешла на крик, но Шрив обнял ее и закрыл ей рот поцелуем. Не выпуская ее из своих объятий, он отнес ее на середину сцены.

Она отчаянно колотила кулаками его по спине и пинала ногами.

– Ты мне лгал, – возмущенно выдохнула она. – Ты – лжец, лжец.

Шрив взглянул ей в глаза.

– Только ударь меня, и я тебя уроню. – Чтобы показать реальность своей угрозы, он слегка разжал руки. Испугавшись, Миранда обхватила его руками за шею, и в этот момент занавес поднялся. Публика одобрительно зашумела и захлопала.

– «О, моя жена, Джульетта». – Шрив отнес ее на кровать и опустился рядом с ней. Кровать была жесткой – обычная доска, покрытая бархатным покрывалом. Но Миранду больше всего беспокоило то, что во время ее борьбы со Шривом ее юбка задралась почти до колен. Она попыталась сесть, чтобы прикрыть ноги.

Шрив прижал ее к подушкам. Они были разложены как-то неудачно, потому что ей пришлось изогнуть спину, и от этого ее грудь стала особенно хорошо видна.

– Давай говори свои слова, – прошептал Шрив. – Говори же.

Ненавидя его всеми фибрами своей души, она покачала головой.

– Нет.

– Говори. – Он наклонился и поцеловал ее – страстно, требовательно. Его язык проник ей в рот, руки сжали ее талию. Публика оживилась.

– Говори же, – прошипел он, – или я стащу с тебя платье.

Она уставилась ему в лицо, чувствуя его жестокую решимость.

– Говори. – Его рука потянула платье вниз. Миранда услышала, как затрещали нитки.

– «Ты хочешь уходить? – Ее голос обрел силу. – Но день не скоро: то соловей – не жаворонок был».

Держа в руке саквояж, Миранда распахнула дверь комнаты, которую она занимала вместе с Адой. При виде Шрива Катервуда, прислонившегося к стене коридора, она застыла на месте. Встретившись взглядом с недоуменным взглядом его черных глазах, она почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки. Но она с вызовом вздернула подбородок и направилась к выходу.

– Я ухожу. Еще один такой вечер я не выдержу.

– Почему? Ты ведь хорошо играла сегодня. По-настоящему хорошо. – Шрив выпрямился.

– Хорошо! Да публике все равно, хорошо я играла или нет! Все, что они могли видеть, это моя… моя… О Боже! – Она направилась вниз в вестибюль.

Шрив дошел с ней до верхней площадки лестницы, потом преградил ей дорогу.

– Я знаю, ты расстроилась из-за этого.

– Расстроилась?! Да я так разозлилась, что готова убить кого-нибудь. – Она свирепо взглянула на него; ее глаза сверкали как кинжалы. Было ясно, что она с удовольствием выбрала бы своей жертвой его. – И одновременно мне так стыдно, что я готова умереть. Я хочу поскорее убраться отсюда.

– Сейчас уже ночь, Миранда. Ты не можешь бродить по улицам одна.

Решимость, однако, не покинула ее.

– Я не могу здесь оставаться. Вы все притворялись моими друзьями, но никто из вас не сказал, как все будет выглядеть на самом деле. Никто из вас не сказал мне правду.

– Ты останешься, если я пообещаю, что это никогда не повторится?

– Нет!

Она попыталась проскользнуть у него под рукой, но он схватил ее за руку и повернул к себе. Миранда начала вырываться, но он не отпустил ее, а, наоборот, положил ей руки на плечи. И хотя он не сделал ей больно, он держал ее достаточно крепко, так что она не могла освободиться.