Такое проявление доверия со стороны Вэла немало удивило Адель: обычно пес был куда более разборчив в выборе друзей.

– Вы, конечно, понимаете, милорд, что Гилберт Бохан не может оставаться здесь в качестве кастеляна. Сэр Джордж уверен, что если вы замолвите за нас словечко…

– Сколько лет этому рыцарю? Сто?

– А почему вы об этом спрашиваете? Он вполне способен и дальше нести свою службу.

– Даже при том, что после вчерашнего путешествия он лежит в постели с припарками на ногах?

Заметив вызов в его взгляде, Адель отвернулась. Она так надеялась представить сэра Джорджа в качестве пожилого, опытного человека, который всегда поможет ей в управлении поместьем. Обезоруженная словами своего сюзерена, девушка опустила глаза, а руки спрятала в складках платья, чтобы скрыть беспокойство. Она услышала, как Вэл заурчал от удовольствия, когда де Монфор почесал ему за ушами и погладил по голове. Такое вероломство со стороны любимца вызвало у нее досаду, однако вряд ли в данный момент она могла позволить себе оттащить пса в сторону – в конце концов, Вэл был всего лишь животным и не догадывался о постигшем их несчастье.

– Какой здоровый, красивый пес! Как его зовут?

– Вэл. Вэльян. [2]

– Что ж, это имя ему подходит. Кажется, он хочет со мной подружиться. А вы, леди?

Его вопрос застал Адель врасплох. Когда она подняла глаза, то, к своему удивлению, обнаружила, что барон улыбается. Она сглотнула, после чего объяснила, тщательно подбирая слова:

– Не то чтобы мне не хотелось быть вашим другом, милорд. Просто я разочарована тем, что вас так мало заботит наше будущее.

Де Монфор подался вперед:

– Судя по всему, леди, вы полагаете, будто мне достаточно шепнуть несколько слов на ухо королю, чтобы все изменить. К сожалению, решения при дворе принимаются иначе. Гилберт Бохан получил этот замок в качестве награды: он уже осуществляет надзор над несколькими другими замками, а теперь король по какой-то непонятной причине пожелал отдать ему и ваше поместье. Как ваш сюзерен, я обязан исполнить королевский приказ, и этим все сказано. Я вам искренне сочувствую, но, увы, я не волшебник.

До чего же сухо, по-деловому он сумел все изложить. Однако когда Адель внимательнее присмотрелась к своему собеседнику, она поняла, что он пытался быть с ней любезным. И тут неожиданно она почувствовала, как на ее глаза наворачиваются предательские слезы.

Быстро сморгнув их, Адель произнесла:

– Выходит, теперь от меня уже ничего не зависит?

Рейф кивнул.

– Боюсь, что да.

Когда она отвернулась, он заметил капли влаги, медленно стекавшие вниз по ее щеке, и внезапно ему захотелось протянуть к ней руки и сжать в объятиях, чтобы унять боль в ее сердце. Это поразило его, порыв нежности смущал, ставил в тупик… Если ему в прошлом и случалось обнимать женщину, то лишь с одной-единственной целью.

Рейф поднялся и отодвинул в сторону кресло.

– Мне очень жаль, леди Адель, но такова горькая правда. – Голос его стал странно резким.

Не отвечая, Адель потянулась к своему псу. Положив голову на шелковистую морду, она закрыла глаза.

Эта картина долго еще стояла перед глазами де Монфора после того, как он покинул комнату.

Проклятие! Он никак не ожидал, что один вид ее слез способен так его разжалобить. Ему не терпелось уехать отсюда, пока он не сделал чего-нибудь, в чем ему впоследствии придется раскаиваться. Кроме того, он еще ничего не сказал ей о второй части своего задания – вести, после которой она наверняка разразится новым потоком слез или накинется на него, как разъяренная тигрица, чтобы разорвать на мелкие кусочки. Одно дело – терпеть присутствие кастеляна, назначенного королем, и совсем другое – смириться с выбором мужа. Однако ей придется это сделать, потому что у нее нет другого выхода – так же как и у него самого.

Его решимость исполнить порученное задание объяснялась отнюдь не привязанностью к лукавому монарху. Иоанн все еще оставался королем Англии, а Рейф поклялся служить верой и правдой своему законному повелителю, как бы это ему самому ни претило.

Адель не знала, сколько времени она просидела так, обнимая Вэла, словно ища у него поддержки. Ей трудно было поверить, что она бессильна что-либо изменить и Бохан останется в замке. Кто знает, быть может, если ей удастся превратить жизнь Бохана в ад, то очень скоро он возненавидит Эстерволд до такой степени, что решит уехать отсюда.

Вэл, пошевелившись, слизнул слезы с лица хозяйки, и его преданность вызвала слабую улыбку на губах Адель.

– Ты ведь даже не догадываешься, почему я плачу, мой друг и защитник? – Адель обхватила толстый мягкий загривок, после чего отстранила пса от себя: – Иди, погуляй немного на воле.

Она приблизилась к глубокому сводчатому окну. Однообразный вид окрестностей вполне отвечал ее настроению. До нее донесся стук копыт – всадники выехали из замка через подъемный мост. Кроме того, ей показалось, что один из них вернулся, хотя теперь внизу все было тихо.