Позади неожиданно застрекотал другой пулемет.

– Черт, они притащили еще один. Пошли дальше, Вонючка.

Но Флорри лишился последних сил.

– Я не смогу.

– Сможешь, старина. Дай я на тебя взгляну. Знаешь, я не думаю, что это очень серьезно. Эти дураки испанцы ничего не могут сделать как следует. Крови, конечно, вытекло много, и ты загадил новенькую гимнастерку, но если…

– Джулиан, заткнись. Я не могу двигаться. Я знаю, что умираю.

– Ничего подобного. Пошли.

– Прошу, иди один. Уходи, наконец, черт побери, ты же всегда был таким умным. Джулиан, почему ты меня так обидел? В школе, когда перестал со мной дружить. Ты, чертов мерзавец.

– Длинная история, дружище. Сейчас не время для этого. Пойдем же, я, кажется, вижу, что там кто-то двигается. Если останемся, то попадем в лапы к этим свиньям.

– Иди один. Черт, как больно.

– Раны должны болеть, это аксиома. Каждому дураку это известно. А теперь двинули.

– Я, я…

– Думай об Англии, старина. Думай о том чудном стихотворении, которое ты напишешь для Денниса Мейсона. Ты еще станешь славой Блумсбери, черт возьми.

– Ох, господи.

– Подумай о Сильвии, друг. Подумай о своей красавице Сильвии.

– Я ни о чем не могу думать.

– Подумай о ее грудях, старина. О ее больших мягких грудях. Подумай, как ты будешь сжимать их, когда она попросит тебя сделать это посильнее.

– Ты мерзкий, Джулиан.

– Подумай о том, какая она там, внизу, мягкая, влажная и такая теплая. Подумай, как ты туда заедешь и будешь чавкать, как свинья над трюфелями. Разве в тебе не просыпается интерес к жизни?

– Ты гнусный тип, Джулиан. Я должен…

– Вот это ответ, дружище. Давай поднимайся. И пошли.

– Джулиан, ты просто мерзкий.

– Вонючка, это всего лишь дырка. Но чертовски занятная дырка. Но все равно просто дыра. Пошли, старина, вставай.

Неожиданно, подняв головы, они увидели, что по гребню холма к ним направляются несколько фигур.

Ленни Минк считал, что не имеет оснований жаловаться на жизнь. Во-первых, в печальном похмелье после дерзкой выходки Левицкого безутешный Глазанов представил его к повышению. Теперь Ленни имел чин майора СВР и командовал собственным небольшим подразделением. Но были и другие причины для радости. В деле Левицкого он явно опережал всех. И хотя Ленни знал, что шансы разыскать старого еврея ничтожно малы – Левицкий просто слишком хитер и смел, слишком он дьявол, скажем так, – зато он догадывался, для чего тот здесь оказался. Для того, чтобы найти своего бойчика.

И захватить золото.

Ленни это было известно совершенно точно. Старый еврей охотился за тем же, за чем и он сам. А чем же еще можно объяснить такую отчаянную отвагу старого дятла?

«Нет, – говорил себе Ленни, – не такой уж ты, старый дьявол, пройдоха. Найдется еврей не глупее тебя и пойдет по тому же следу. Ставка высока. Ты надеешься увидеться со своим бойчиком и услышать от него кое-что интересное? Хочешь, чтоб он показал тебе нужное направление? Для этого требуется только разыскать его».

Ленни было прекрасно известно, что этот бойчик – англичанин.

А зная это, не нужно проявлять чудеса дедукции, простой здравый смысл подсказывает необходимость выявить и взять под наблюдение группы англичан, проживающих сейчас в Барселоне. Поскольку совершенно ясно, что старый дьявол рано или поздно появится среди них и начнет разнюхивать. Таких групп было не так уж много. Прежде всего, корпус аккредитованных в Барселоне журналистов. Кучка этих циников в разутюженных костюмах собирается каждый вечер в кафе «Де Лас-Рамблас». Они потягивают виски и горько сетуют на место пребывания и своих редакторов, обмениваясь саркастическими замечаниями и время от времени заключая пари на исход этой испанской заварушки. Ленни приказал Угарте, своему первому помощнику, ведшему для него все переговоры, занять там ежевечернюю позицию.

– А если я там соскучусь, босс?

– Пересчитаю все кости. Ни одной не оставлю, понял?

Угарте обладал особенностью крайне отвратительно – с подвыванием и взвизгиванием – смеяться. Сейчас он разразился как раз таким смехом, отчасти чтобы скрыть свой страх. Болодин и ему внушал непреодолимый ужас.

– Слушай меня. – Американец наклонился над ним и в шутку прищемил пальцами щеку. – Ты будешь делать то, что я скажу и когда я скажу, понял? И только тогда для тебя все будет о'кей. О'кей?

С ним можно было говорить на английском, поскольку среди достоинств Угарте числилось и некоторое знание языка.

– Si, да, конечно, босс.

Другим доверенным лицом Ленни был человек по имени Франко, которого по понятным причинам так никто не называл, а звали просто Фрэнк. Этот бывший мясник когда-то забил до смерти свою жену. За что в 1934 году он был приговорен к пожизненному заключению, а в августе 1936-го освобожден анархистами, отнюдь не убежденными в необходимости существования тюрем. Его Ленни разместил поблизости от британского консульства.