– Вижу, что вы на моего мужа намекаете! Только он тут и не виноват вовсе. Федора его собственный отец на этот дедов клад науськал.

– Как?

– А так!

И Нинусик поведала историю на удивление странного разговора между отцом и сыном. Между Федором и Анатолием Артемовичем. Странного потому, что отец с сыном обычно совсем не общались. И всегда, не сговариваясь, стремились сократить общение до минимума. А в тот раз беседа заняла около получаса. Что было своего рода личным рекордом Анатолия Артемовича. Так долго он не общался с сыном, даже когда тот был еще ребенком.

Началось все с того, что после года совместной жизни Нинусика стало разбирать зло. Какого черта ее законный муж проживает у нее на площади? То есть в общем-то Нинусику было не жалко. Но тут ведь дело принципа. Почему это они живут у нее, когда могут жить у Федора?

Практичную женщину этот вопрос глубоко волновал. А поскольку она не была существом таким уж безропотным и кротким, как можно было заключить по ее внешности, она принялась допекать Федора. Поговори да поговори с отцом.

Сперва мужик отнекивался. Но потом все же внял настойчивым уговорам жены и отправился к отцу требовать свою долю жилплощади. Но папуля сыночка живо обломал. Квартира была оформлена в собственность на него одного. Даже жена-покойница и родной сын имели право только проживать в этой квартире. Или получить ее в наследство после смерти папаши.

На это у Федора никакой надежды не было. Его папаша отличался отменным здоровьем. И помирать не собирался. И вообще все мужчины у них в роду отличались богатырским здоровьем. Видимо, оно давалось им в качестве компенсации за дурной нрав и душевную черствость.

Видя, что сынок приуныл и озлобился, папаша неожиданно проявил признаки сочувствия. Это было до того необычно, что Федор, вместо того чтобы послать папашу подальше, замешкался и вынужден был выслушать его предложение. А выслушав, неожиданно заинтересовался.

– Иди, говорит ему папаша, и поищи свое счастье у деда Лаврентия в погребе, – пересказывала Ниночка. – Денег у старикана видимо-невидимо. Вот тебе они и достанутся, коли будешь умно действовать.

– Это как же?

И Анатолий Артемович растолковал сыну, что деньги те все равно что ворованные! Дед Лаврентий их у трудового народа украл. Вот и выходит, что они вроде бы и не его вовсе. А раз так, то и взять их у него – дело не противозаконное, а очень даже благородное.

– Интересная логика! – восхитилась Кира.

– Это как же получается? Если бы Федор деньги у Лавра украл, то это не воровство и он не вор! А если Лаврентий в своем магазине что-то там химичил, то он преступник?

– И его тогда не только можно, но и нужно обокрасть!

Видя такое дружное возмущение со всех сторон, Нинусик смутилась. И произнесла уже далеко не таким уверенным голосом:

– Ну, когда Федор мне это рассказывал, у него все вроде бы разумно звучало.

– Чушь собачья! Воровство, оно и есть воровство! Какими бы ни были деньги. И кто бы ими ни владел!

Но тут же баба Клава спохватилась:

– Да что мы тут обсуждаем! Не было у Лавра никаких особых денег. Что было, он за кооперативную квартиру взнос внес и потом всю жизнь взносы выплачивал. А еще домик строил и дочку растил! Один! А после внучку. И снова один!

Нинусик уже утомилась спорить. И молчала. Однако подруги не согласились с бабой Клавой.

– Нельзя упускать никого из подозреваемых, – сказали они ей. – Если этот Анатолий Артемович знал столько разного про деда Лаврентия, может быть, он и про маску был осведомлен? Надо с ним поговорить!

– Дело ваше!

И баба Клава отвернулась в сторону. А обрадованная Нинусик, которая уже поняла, что вода все-таки льется на ее мельницу, быстро продиктовала подругам адрес и сотовый телефон своего свекра.

– Так вы беретесь за это дело?

– Что делать? Беремся.

Нинусик заблестела глазами. Но тут же спохватилась и произнесла:

– Только учтите, много я вам платить не смогу. Что с меня взять? Я же вдова теперь!

И она принялась снова плакать и жаловаться. Конечно, подруги могли бы напомнить ей про отличную новенькую иномарку, которая сверкала лаком у забора их дома и мало вязалась с образом нищенки, влачащей жалкое существование на крохи от зарплаты до зарплаты.

Но зачем это было подругам? Дело заинтересовало их само по себе. И поэтому, даже не став слушать, что там еще наплетет Нинусик, чтобы выдавить из них каплю жалости к себе и сэкономить пару сотен долларов, подруги сказали:

– Все расходы за твой счет. Бензин, питание и прочее. А за расследование мы с тебя денег не возьмем!

Некоторое время Нинусик боролась со своей жадностью. Но в конце концов желание найти убийцу своего мужа, а также, возможно, и тот клад, ради которого он сложил буйну головушку, она кивнула: