Все пирожки буквально таяли во рту. Пока хозяйка искала запропастившуюся записную книжку, подруги уничтожили пирожки с обеих тарелок. И даже не поняли, как это произошло. И какие пирожки им понравились больше. Все были изумительные. Настолько вкусные, что хотелось пробовать их снова и снова, чтобы убедиться – да, вкусно, очень вкусно, в первый раз не ошиблись. Да и во второй, и в третий тоже никакой ошибки.

– Ну, вот и я! – произнесла хозяйка, приковыляв на кухню к подругам. – Нашла я записную книжку! Кот, негодник, игрался с ней. И вот посмотрите, во что превратил!

И она продемонстрировала подругам порядком погрызенную книжку.

– А телефоны целы? – встревожилась Кира.

– Сейчас посмотрим.

Женщина плюхнулась на табуретку, здоровой ногой отпихнула нахального рыжего кота, который пришел за ней следом, и принялась листать книжку.

– Так, Подберезовиков, Подпоркин, Поддавакин… Ага! Перекопченные! Есть! Есть телефон. А вот адреса я что-то не вижу. Должно быть, не записала второпях.

И женщина продиктовала подругам телефон Раисы Евгеньевны – супруги Перекопченного. На этом все и закончилось. Больше подруги поговорить с женщиной ни о чем не успели. В дверь позвонили. Пришла медсестра из поликлиники делать уколы. И хозяйке квартиры стало не до подруг.

– Передавайте привет тете Рае! – только и крикнула она им напоследок.

Удачный визит необыкновенно подбодрил подруг. И едва выйдя из дома, они сделали попытку дозвониться до мадам Перекопченной. Увы, на вкуснющих пирожках их удача исчерпала весь свой лимит. И звонок ушел в пустоту. Дома у Перекопченных никого не было.

– Позже перезвоним, – решила Леся. – Ничего страшного.

И подруги поехали к себе в офис. Целый день, отрываясь от своих основных обязанностей, пытались дозвониться до Перекопченных. Все без толку. Трубку упорно не снимали.

– Куда они все делись? – уже откровенно злилась Леся.

– Лето. Могли уехать на юг, могли за город.

– Этой Перекопченной должно быть не меньше шестидесяти пяти – семидесяти лет. Куда она в таком возрасте могла двинуться?

– Не скажи. Я знаю одну женщину, ей уже почти семьдесят. А она еще работает. И каждый год ездит куда-нибудь в Европу или на Восток. В прошлом году была в Иерусалиме. В позапрошлом – в Париже. А в этом собирается в Италию. И будь уверена, обойдет там все их итальянские достопримечательности, начиная от Помпей и кончая Ватиканом. Ни один молодой итальянский гид за ней не угонится. Любого гида загоняет до потери сознания.

– Она наша клиентка?

– Она моя троюродная тетка.

– Не знала, что у тебя есть тетя.

– А между тем она есть, – ответила Кира.

За целый рабочий день подруги так и не дозвонились до Перекопченных. Не дозвонились они до них и вечером.

– Все равно, – сказала Леся, – надо поехать.

– А адрес?

– Я узнала по базе данных. Ничего сложного. И, кстати говоря, не так уж и далеко от нас. Поедем?

В принципе, Кира не возражала. Даже если они не дождутся самих хозяев, то смогут поговорить с соседями. И узнать, надолго ли те уехали. И собираются ли вернуться. А если собираются, то когда.

Дом, где теперь обитали Перекопченные, никак нельзя было назвать респектабельным. Тоже центр города, но запущенный и грязный. Бывают в центре такие позабытые богом и властями уголки, где ремонт не делался с прошлого века, дворы не благоустраивались никогда, а дороги внутри квартала представляют собой одну сплошную рытвину.

Крохотный переулок заканчивался тупиком – посеревшей от грязи и времени кирпичной стеной, за которой виднелись трубы давно заброшенного завода. Одним словом, местечко еще то. И контингент тут обитал соответствующий. Грязные пьянчужки, щеголяющие по случаю жаркой погоды в домашних шлепанцах, в дыры на которых выглядывали давно не мытые пальцы с черными ногтями.

Двигались эти аборигены по давно известному им маршруту: квартира – винный магазинчик, торгующий дешевой бормотухой, – квартира – наркологическая клиника – квартира – магазинчик – вытрезвитель… Тут же возились в пыли дети этих самых пьянчужек. И из-за сто лет не мытых, потрескавшихся окон выглядывали изможденные бледные лица женщин.

Вход в дом подруг тоже ничем не порадовал. Он был грязный, убогий, и на лестнице отчаянно воняло мочой и кошками.

– Господи, как тут люди живут?! – простонала Леся, тщетно зажимая себе нос ладошкой.

Стены в подъезде были сверху донизу исписаны подрастающим поколением с ошибками даже в тех нескольких матерных словах, которые помогали им общаться с миром и даже высказываться по философским вопросам.

Что делать, не мыслит русский человек себя без мата. У Киры однажды случился такой ухажер. Работал он в автосервисе и был парнем, в принципе, в душе неплохим, не жадным и не злым, но очень уж простым и малообразованным.

К тому же он был косноязычен. А попросту говоря, язык у него во рту находился исключительно для участия в процессе пережевывания пищи. Ни для чего другого этот толстый, неподвижный отросток не годился. Даже самые простые слова парень изрекал мучительно и долго. А вот матерные ругательства, частушки и прибаутки слетали у него с языка неожиданно легко. Наверное, поэтому Серега и предпочитал изъясняться исключительно этим способом, дающимся ему без напряга.