Шрифт:
Аркадий все так же молча докурил сигарету, выбросил ее за окно и повернулся к Стихарю всем телом.
– А ну, говори, отморозок, каким это образом я оказался должен уголовникам столько денег?
Женечка понял наконец, откуда ветер дует, и снова приободрился.
– Фу ты, господи, а я-то подумал, что ты меня щемишь за то, что раньше тебя Генералу про череп сказал, вперед вылез.
Стихарь улыбнулся с явным облегчением.
– С тобой Вадим, что ли, говорил?
– Ты сейчас со мной говоришь! – оборвал его Аркадий. – И говори, говори, миляга, пока я окончательно не взбесился.
– Чего ж тут беситься? – пожал плечами Стихарь. – Пожалуйста. Как повесил на меня Генерал обязанность снабжать жратвой твоих собачек, я на пупе извертелся, но добывал всегда, сколько ты заказывал. Разве не так? Та-ак! А как это мне удавалось? Ты знаешь – через морги. И цена установлена была твердая. До последнего времени. Теперь они цену взвинтили. Смеются: безродные, говорят, с холодами помирать меньше стали. Я – к Сергеичу, так, мол, и так, платить больше надо, иначе псы пусть на одной говядине живут. Ты послушай, Трегубов, ведь он мне не поверил, Генерал наш! Так и сказал, что совесть я потерял и карман мой чересчур стал бездонным. Отказал, короче. Да еще и пригрозил: я, говорит, тебя самого псам прикажу скормить. Каково мне такое было слушать? Что?
– А то! – Аркадий отвернулся к окну. – И я бы скормил!
– Да ладно! – воскликнул Женечка возмущенно и примирительно одновременно. – Кормилец! Вот и пришлось мне клинья вбивать. А что делать? Обязанность снабжать тебя, чистоплюя, Генерал с меня не снял. Вышел я по связям на Вадима, он и помог. Ребята в морге сразу заткнулись, про прибавку свою забыли. И такие ласковые стали, ты себе не представляешь!
– Так что ж ты, пень-голова, ведь вместо одних другим теперь платить надо! А в сумме все равно получается больше прежнего. И намного! Вот и рассуди, ты – дурак или как?
– Не-ет! – запротестовал Стихарь. – Вот тут ты не прав! Про то, что долг деньгами отдавать, разговора вообще не шло. Я сразу у Вадима спросил, когда договаривался с ним, как расплачиваться будем? И знаешь, что он ответил? Услуга за услугу, говорит, сочтемся. Не все ли, мол, равно Трегубову, кто жратву эту самую на псарню привозит, Стихарь или наш человек. Еще раз поможем вам, на сей раз с доставкой.
Аркадий перебил Женечку, громко и грязно сквозь зубы помянув его мать, и спросил с досадой:
– Неужели ты не понял, о чем эта сволочь речь вела?
– Чего ж тут непонятного? – осклабился было Стихарь, но, наткнувшись на колючий взгляд Аркадия, согнал с лица улыбку. – А в самом деле, какая тебе разница? Собаки сыты. И если твои скоты, что за псами ухаживают, больше такого прокола не допустят, как с черепом, то все будет взвешено и отмерено, как в аптеке... А ты, Трегубов, послал Вадима куда подальше. Обидел его! Вот они с деньгами и насели. И справедливо. Я бы на их месте поступил точно так же.
– Как в аптеке, говоришь? – Аркадий, прикусив зубами ноготь на большом пальце, задумался на какое-то мгновение, а затем открыл дверцу и, не торопясь, полез из машины.
Стихарь тоже вылез. Достал еще сигарету и успел ее прикурить, пока Трегубов обходил «уазик» сзади.
– Курить будешь? – он протянул пачку подошедшему Аркадию.
– Нет. Это уж слишком... – отказался тот и неожиданно сильной зуботычиной опрокинул Женечку на снежную кучу.
Тот снизу вверх посмотрел на него широко открытыми глазами и потрогал разбитые губы кончиками пальцев. Аркадий стоял над ним, расставив ноги и заложив руки за спину. Широкие плечи и разошедшиеся в стороны полы длинного, расстегнутого пальто делали его фигуру совсем квадратной.
– Ну, все! – запальчиво выдохнул Стихарь и предпринял попытку подняться. – Сейчас я тебя урою!
Аркадий, отступив на шаг, ударил его в грудь толстой подошвой, повернулся и невозмутимо направился, обойдя машину, к своему месту. Женечка задохнулся от боли и обиды, скорчившись на склоне снежной кучи, тихо скуля, сполз по нему вниз, под передние колеса трегубовского «УАЗа». Взревев двигателем, машина дала задний ход, развернулась и, пробуксовав колесами по наезженной до обледенелости поверхности дороги, покатила прочь.
Женечка приложил к лицу снежный ком и невнятно пробормотал:
– Ну, теперь держись, Трегубый!
Глава 5
До псарни Аркадия добраться оказалось не так просто, как я думала, выезжая утром со двора своего дома. Единственный, но надежный ориентир – теплицы Борисовых, рядом с которыми, как мне известно, находилась псарня, были все на виду. К ним, в объезд и мимо, вели несколько дорог, и я колесила по ним не менее получаса, пока не разозлилась и не пришла к выводу прекратить искать хозяйство Трегубова самостоятельно. А когда уже окончательно решила сначала попить чайку с Натальей, коль скоро в планах на сегодняшний день беседа с ней все равно намечена, а заодно узнать у нее и путь, внимание мое привлек неприметный проселок, уходящий куда-то вбок и скрывающийся за занесенными снегом вагонами, стоящими в тупике заброшенной железнодорожной ветки. Судя по их состоянию, не одно столетие.