Я сходила в прихожую, к плащу, и вернулась на кухню, торжественно неся на ладони заветный замшевый мешочек. Развязывая его, вкратце объяснила суть дела и с удовольствием подметила в глазах хозяйки загоревшиеся огоньки.

Не хотелось перед ней катать кости в ладони. Вытряхнула я их на стол, осторожно и с должным почтением любопытства.

Мы едва не столкнулись лбами, так обе заторопились рассмотреть выпавшее сочетание, и рассмеялись над этим, как школьницы.

– Тридцать четыре, шесть... Что это значит?

Заинтересовалась Ольга моим хобби. Надо сдержаться, не накинуться на нее с разъяснением тонкостей.

Я глянула: 6+20+34. Соврать не смогу, а если не припомню расшифровку, будет обидно и неловко перед зрителями. Хотя...

– Активность, настойчивость и осмотрительность, каждая в разумной, по обстоятельствам, пропорции, – это три кита, на которых покоится архипелаг успеха, – почти торжественно продекламировала я значение сочетания.

Зрители воздержались от аплодисментов. Конечно, не в ее состоянии духа реагировать на такое. Это, скорее, выпало для меня. Ну конечно, бросала-то я.

Я собрала граненые шарики в ее ладонь.

– Давай!

4+18+25 выпало у нее. Как кстати!

«В любой беде или неудаче надо найти в себе силы противостоять злу, и тогда темная полоса в вашей жизни неизбежно закончится выходом на новый уровень жизненных достижений».

У Ольги глаза сделались по кулаку, едва она услышала эти слова, а потом в них появилось недоверие. Я не стала разубеждать ее в своей добросовестности, пусть будущее покажет. Недалекое, надеюсь, будущее.

– Ладно, Татьяна, поживем – увидим, – она будто мысли мои прочитала. – Давай теперь разговаривать на тему зла.

– Давай откроем тему именем настоящего хозяина...

– Щипачев! – перебила она меня, поморщившись. – Виктор Сергеевич Щипачев его имя. И кличку его тебе скажу – Генерал. Вот так. Теплицы – его полная собственность, хоть и зарегистрированы от имени и на имя Борисова. Большая часть доходов с них – тоже его, Щипачева.

То-то я смотрю, при таком размахе дела живут здесь не чересчур шикарно.

– К чему такие сложности? – спросила я и пожалела, потому что сама уже сообразила, что к чему, но перебивать не стала. Пусть расскажет!

– Щипачев, я не знаю, кто он по должности, но то, что сидит высоко, очень высоко, это определенно. То ли банкир, то ли финансист. Нет, Тань, давай не гадать, не знаю и предполагать не берусь. Видишь ли, все время я была довольно далека от деловой стороны. Иногда только помогала Ларику, когда он зашивался, и то чисто по производству. Так вот, со слов Ларика – неудобно было этому господину демонстрировать свои доходы, а больше всего не хотелось обозначать пути вложения капиталов. Вот и появилось тепличное хозяйство Борисова.

– А еще? – не утерпела я.

– Может, и еще что было. Даже скорее всего. Проскальзывало, вырывалось нечто вроде намеков у Ларика, но мы с ним рассуждали всегда так, что, мол, не наше это дело. И это правильно, Тань.

– Правильно, – согласилась я, и в этот момент нашу беседу, увлекшую обеих с самого начала, прервало пение сотовика. Досадно, но все правильно. Для этого он и положен на стол, чтобы не позволить пропустить мне такого момента.

– Татьяна, какая жалость, что я тебя не застал!

Опять я направилась в прихожую, и Ольга непонимающе смотрела мне вслед.

– Что стряслось, Аркадий? Твоя записка меня разволновала. Особенно две последние фразы.

Он помолчал, должно быть припоминая эти фразы, а мне почему-то пришла на память вчерашняя расшифровка о доверии к врагу. Это было, конечно, ни к селу ни к городу, а спросить себя, копаясь в карманах плаща, о причинах ее неожиданного проявления в памяти, мне не дал Аркадий:

– Вот так, Таня, случается. Живешь, словно катишься по укатанной колее, и хорошо вроде все, просто неплохо и вдруг – бац! Тогда выруливать надо, если не хочешь перевернуться.

Вообще-то разговоры, честно признаюсь, в таком ключе мне не по душе. Слишком много слов и мало полезной информации. Но его я простила, как своего хорошего знакомого. Простила и сказала об этом прямо. Он немногословно поблагодарил и пообещал исправиться, а я тем временем нашла его записку и перечитала те самые два последних предложения.

«Надеюсь, что заехать еще удастся», – сказано в ней с тревогой и сомнением. Неужели все так плохо? И еще: «Надеюсь, что твои поиски привели тебя на псарню». А вот это уже просто интересно!