Однако продолжающееся насилие очень тревожило многих итальянцев. К их числу относились и принадлежавшие к среднему классу консерваторы, которые не принимали насилия, но в остальном симпатизировали фашистам. Правда, другие считали, что в борьбе с большевизмом оправданы любые средства. Молодые люди с подобными взглядами присоединялись к фашистам. Их возбуждала опасность, увлекало ощущение товарищества, а возможно, и жестокость фашистских отрядов. Однако более старших консерваторов из среднего класса деятельность этих отрядов, сквадов, пугала. Их не слишком убеждали доводы Муссолини, что фашистское насилие — это насилие воинов, а не хулиганов. Когда они рассматривали гордо публикуемые фашистами фотографии разгромленных ячеек Коммунистической партии (поломанную мебель, порванные в клочья документы и фотографии, груды осколков от разбитых окон и зеркал), они не могли не думать, что так поступают именно хулиганы.

Почти наверняка это послужило причиной того, что Муссолини приготовился дать согласие на прекращение действий сквадов против социалистов и коммунистов. На Пасху 1921 года церковные руководители Милана обратились к социалистам и фашистам с воззванием заключить перемирие на период Святой недели. Это произошло через несколько днейпосле взрыва в театре «Диана», так что Муссолини отверг их предложение на том основании, что не может быть перемирия с коммунистами.

В июле, вскоре после выборов, Джолитти подал в отставку, и премьер-министром стал Бономи, один из лидеров правого крыла Реформистской Социалистической партии с того момента, как был исключен из Социалистической партии после речи Муссолини на конгрессе в Реджо-нель-Эмилия в 1912 году. Бономи пригласил представителей всех партий и профсоюзов на совещание с участием председателя Палаты Энрико Де Никола, чтобы обсудить проблемы примирения.

Коммунисты присутствовать отказались. Пополари и республиканцы прислали свои наилучшие пожелания успешному проведению переговоров, но также отказались присутствовать, обосновав это тем, что участие нейтральных партий, не вовлеченных в борьбу социалистов и фашистов, вряд ли поможет убедить противников в необходимости согласия. Фашисты, социалисты и Конфедерация социалистических профсоюзов приняли приглашение и встретились 28 июля в кабинете председателя Палаты в Монтеситорио с Муссолини, Де Векки, Чезаре Росси и четырьмя другими представителями фашистов.

3 августа они подписали Договор о примирении. В нем заявлялось, что в целях возвращения Италии к нормальной политической жизни и экономическому развитию фашисты согласны прекратить все враждебные действия против членов Социалистической и Коммунистической партий, а Социалистическая партия объявила, что не имеет связей с «Ардити дель пополо». Стороны провозгласили, что будут уважать эмблемы друг друга, хотя председатель Палаты напомнил им, что лишь правительство, а не политические партии может решать, какой флаг вывешивать на общественных зданиях. В каждой провинции за соблюдением договора будут надзирать комитеты из двух фашистов и двух социалистов и независимого председателя, назначаемого ими совместно, а в случае разногласий — председателем Палаты. Любое нарушение договора будет доводиться до сведения судебных инстанций. Партии обязуются следить, чтобы их сторонники соблюдали условия договора, и заявили, что будут его придерживаться и пропагандировать в своих газетах.

В тот же день в «Иль пополо д'Италия» Муссолини писал, что договор, являющийся победой фашизма, восстановит в Италии мир и даст фашистам возможность посвятить все свои силы и энергию политической деятельности, а кроме того, вызовет благожелательный отклик за границей, так как покажет другим народам, что Италия представляет собой единую страну, которую следует уважать. Муссолини не сомневался, что все фашисты будут соблюдать этот договор, потому что они являются военной аристократией, а значит, умеют подчиняться приказу.

Однако его сторонникам договор не нравился, и видные фашистские лидеры почти сразу стали выражать свое недовольство. Спустя три дня Гранди раскритиковал этот договор в болонской фашистской газете «Л'Ассальто» («Атака»). Он писал, что фашисты не жаждут войны. Они верят, что мир должен воцариться. Но его можно достигнуть, только если переговоры идут между противниками, равно стремящимися к миру. И он недостижим, если одна из сторон, социалисты, заведомо не собирается его соблюдать. Договор не является победой фашистов, как заверяет Муссолини. Это победа «буржуазных социалистов». Под ними Гранди подразумевал Бономи и его партию умеренных социалистов.

Это был открытый мятеж. Муссолини ответил Гранди на другой же день в «Иль пополо д'Италия»: великая семья фашистов не должна разрываться внутренними противоречиями. Но Гранди продолжал свои нападки в «Л'Ассальто». 14 августа на митинге в Болонье, где присутствовали члены 144 местных отделений фашистов, была принята резолюция, объявляющая Договор о примирении никчемной бумажкой и требующая созыва национального конгресса фашистских организаций.

Бальбо был противником договора не меньше, чем Гранди, но он откликнулся на него не словами, а действиями. Он предложил организовать марш на Равенну, городской советкоторой контролировался коалицией республиканцев и социалистов, и почтить могилу Данте в связи с шестисотой годовщиной смерти поэта. Он ознакомил Муссолини со своим предложением: фашистские отряды на 24 часа оккупируют Равенну, а затем уйдут, сохраняя, разумеется, дисциплину и порядок. Хотя формально это не было нарушением Договора, Муссолини этот план не понравился. Его в лучшем случае сочли бы провокацией, а в худшем — он мог привести к вспышке насилия. Однако из-за бурлящего в организации недовольства он был вынужден согласиться.

9 сентября 1921 года три тысячи фашистов со всех концов Эмилии двинулись маршем на Равенну. Во время прохождения через Баньо-ди-Романья один из фашистов был убит выстрелом снайпера. Чтобы отомстить за его смерть, фашисты предприняли, по выражению Фариначчи, «ответные действия». 12 сентября, распевая патриотические песни времен Первой мировой войны, они вошли в Равенну и отдали почести гробнице Данте. В Равенне по ним также было сделано несколько снайперских выстрелов; сквадристы в отместку подожгли помещение городского отделения Социалистической партии. То, чего боялся Муссолини, произошло. Договор был разорван.