— Какого процесса? — озадаченно спросил Нката.

— Творческого, — пояснила Силла. — Моего творческого процесса.

— Правильно, — поддержала ее Барбара. — Бог знает, что вам не нужно маяться с этой дурью. Мудрый шаг с вашей стороны.

Силла не заметила никакой иронии. Она сказала:

— Талант — драгоценный дар. Нельзя же, типа, бездарно растрачивать его.

— Вы имеете в виду, — уточнила Барбара, кивнув на марихуану, — что именно это мешало Терри стать настоящим художником?

— Как я уже говорила вам в студии, он никогда не уделял этому — ну, то есть своему творчеству — достаточно внимания, чтобы добиться успешных результатов. Он не хотел трудиться, как пашут все художники. Не считал это нужным. Может, конечно, и из-за этого.

— Из-за того, что слишком часто бывал под кайфом? — спросил Нката.

Силла впервые выглядела растерянной. Она неловко переминалась с ноги на ногу, поглядывая на свои туфли на платформе.

— Послушайте. Типа того… Он ведь умер и все такое, и мне очень жаль. Но правда есть правда. Он доставал откуда-то деньги. Вероятно, отсюда.

— Здесь не так уж много, если он торговал, — заметил Нката Барбаре.

— Может быть, у него еще где-то устроен тайник.

Помимо комковатого продавленного кресла единственным предметом мебели в комнате, допускающим наличие потайного места, была кровать. Это казалось маловероятным, но Барбара все-таки решила проверить и подняла край украшенного бахромой покрывала. Под кроватью стояла картонная коробка.

— Ага, — сказала Барбара. — Возможно, возможно… Нагнувшись, она потащила коробку на себя. Клапаны крышки были не заклеены. Барбара раскрыла коробку и взглянула на ее содержимое.

Там лежали почтовые открытки, наверное, несколько тысяч открыток. Но они, безусловно, не принадлежали к поздравительным или видовым, какие посылают домой, уехав в отпуск или на каникулы. Эти открытки служили совсем не для поздравительных целей. Их не использовали также и для описания туристических впечатлений. Они не были приятными сувенирами. Однако они могли стать первым реальным следом, ведущим к человеку, у которого имелись причины убить Терри Коула.

К Мейденам послали констебля, чтобы он привез их в Бакстон для опознания вещей их дочери. Ханкен решил, что простое приглашение приехать, скорее всего, вызовет задержку с их стороны, поскольку приближалось время ужина, когда Мейденам нужно будет обслуживать своих постояльцев.

— Если мы хотим получить ответ сегодня, то нам придется самим привезти их, — вполне резонно заметил Ханкен.

Линли согласился, что лучше получить ответ уже сегодня вечером. Пока они с Ханкеном с аппетитом поглощали rigatoni puttanesca [40] в итальянском ресторанчике «Фиренце» на рыночной площади Бакстона, констебль Стюарт отправилась в ущелье Пэдти за родителями убитой. К тому времени, когда коллеги, покончив с макаронами, заказали себе по чашечке крепкого кофе-эспрессо, Стюарт позвонила Ханкену и сообщила, что Эндрю и Нэн Мейден уже дожидаются их в участке.

— Пусть Мотт выдаст тебе под расписку вещи девушки, — распорядился Ханкен но мобильнику. — Разложите их в четвертой комнате и ждите нас.

Они находились не больше чем в пяти минутах от бакстонского полицейского участка. Ханкен не спеша принялся изучать счет. Как он объяснил Линли, ему хотелось заставить Эндрю Мейдена поволноваться. Он любил поддерживать в расследованиях нервную атмосферу, поскольку в нервной обстановке иногда всплывают совершенно неожиданные вещи.

— Мне показалось, что вы переключили свой интерес на Уилла Апмана, — заметил Линли.

— Мой интерес охватывает всех, — ответил Ханкен. — Я хочу, чтобы все они поволновались. Просто удивительно, чего только не вспоминают люди в состоянии нервного напряжения.

Линли не стал напоминать Ханкену, что благодаря работе Энди Мейдена в Особом отделе у него, вероятно, выработалась масса приемов, помогающих справиться с гораздо более серьезным напряжением, несравнимым с тем, что может накопиться за пятнадцать минут ожидания в полицейском участке. В конце концов, это дело по-прежнему вел Ханкен, а Линли должен был приспосабливаться к методам работы коллеги.

— Как жаль, что я не застал вас сегодня днем, — сказал Линли Нэн Мейден, когда их с мужем привели в четвертую комнату.

Линли и Ханкен стояли по разным сторонам длинного соснового стола, на котором констебль Стюарт, стоявшая у двери с блокнотом наготове, разложила походные вещи Николь.

— Я ездила прогуляться на велосипеде, — откликнулась Нэн Мейден.

— Энди сказал, что вы поехали в Хатерсейдж-мур. Это сложный маршрут?

— Да, я предпочитаю активный отдых. А там много велосипедных троп. И они не такие уж крутые, как кажется.