Чего ждать? Этого Мариша и сама не знала. Просто местечко это они с Ирочкой заметили еще днем. Оно им приглянулось. И Ирочка еще сказала, что было бы замечательно взглянуть, как выглядит отсюда река при лунном свете.

Река в самом деле выглядела потрясающе! И пусть она была неширокой и совсем неглубокой, разливалась только в весеннее половодье, все равно. Вода есть вода! Ничто не сравнится с ее мерным успокаивающим и одновременно завораживающим шумом. Ничто, разве что горящий огонь. Или трудящийся рядом с вами товарищ, пока вы полеживаете себе в кресле.

Размышляя таким образом, Мариша внезапно услышала какой-то посторонний шум.

— Что это было? — вскочила на ноги Мариша и самой себе ответила: — Вроде бы это был стон.

Это в самом деле был стон. И он исходил откуда-то из-под обрыва. Сначала Мариша подумала, что ей это мерещится. Но стон повторился. А потом еще раз. Притворяться, будто бы ей все это только кажется, бессмысленно. Надо было действовать.

— Кто там? — спросила Мариша, подобравшись к обрыву.

При этом она от всей души надеялась, что ей никто не ответит. Не сбылось!

— Мариша, это я! — раздался из-под обрыва сдавленный голос.

Еще не хватало! Голос знал Маришу по имени. И она спросила:

— Кто — я?

— Ирочка.

— Ирочка?! А что ты там делаешь, Ирочка?

— Ничего.

— А как ты там оказалась?

— Скатилась.

Мариша осторожно подползла к краю и заглянула вниз. Ничего сверхъестественного в этой ситуации не оказалось. Внизу метрах в трех была небольшая поросшая мелким кустарником и травкой полянка. И на ней сидела заплаканная Ирочка.

— Вытащи меня, — жалобно попросила она у Мариши. — Я тут боюсь!

И снова заплакала.

— Погоди! Я сейчас!

И Мариша кинулась за подмогой. Она уже поняла, что случилось. В темноте бедная Ирочка оступилась. И полетела вниз с обрыва. Хорошо еще, что внизу оказалась эта полянка. А то лететь бы ей до самой речки. На острые камни, которые речка в половодье притащила с собой с находящегося выше по течению карьера.

— Мариша! Мариша! Ты куда? Вернись!

Голос Ирочки зазвенел таким отчаянием, что Мариша сочла за лучшее вернуться.

— Никому не говори, что я тут! — сказала Ирочка.

— Как это?

— Так! Не говори!

— Почему?

— Так надо!

— Не мели ерунды! Мне одной не вытащить тебя!

— Я уже все продумала! Там подальше я видела корягу. Притащи ее сюда, спусти ко мне, и я поднимусь по ней.

— Дурацкая идея!

— Отличная!

— Как ты будешь по ней карабкаться?! Не говоря уж о том, что коряга тяжелая и грязная!

— Мариша! — снова заплакала Ирочка. — Я тебя очень прошу, сделай, как я тебе говорю! Поняла?

Что тут понимать?! Все было и так предельно ясно. Мариша даже плечами пожала, забыв, что в темноте Ирочка этого ее жеста все равно не увидит. А про себя Мариша подумала, что у Ирочки сейчас шок от пережитого ею стресса — попробуй-ка кубарем скатиться в темноте с обрыва. Теперь она, бедняжка, боялась остаться одна. Вдруг Мариша куда-нибудь пропадет, а про нее — Ирочку никто так и не узнает. И сгинет она одна-одинешенька в ста пятидесяти метрах от их гостиницы почти с сотней обитателей.

— Лучше с ней не спорить, — пробормотала Мариша себе под нос. — С людьми в состоянии шока вообще никогда нельзя спорить. Сделаю, как она просит. Чего ее лишний раз нервировать? Ей и так сегодня досталось.

Однако при виде коряги энтузиазм Мариши быстро пошел на убыль. Коряга была грязная. Не просто грязная, а очень грязная. И выглядела так, словно валялась тут годами, со всеми вытекающими из этого обстоятельствами. Со следами погасшего костра, когда-то разведенного под ней отдыхающими, семейкой поганок, проросших сбоку, и колонией симпатичной голубой плесени, которая заняла все пространство внизу.

К тому же деревяшка оказалась жутко тяжелой. Мариша попыталась ее поднять, но быстро отказалась от этой идеи.

— Слушай! — вернулась она к обрыву. — Идея твоя просто дрянь! Я схожу за помощью. Не бойся! Я быстро! Туда и обратно!

— Не надо!

— Клянусь, как только я встречу первого попавшегося человека, все ему передам. А сама обратно к тебе. Бегом!

— Мариша, нет! Не делай этого!

Ирочка смотрела на Маришу так умоляюще, что сердце у той дрогнуло.

— Ладно, — проворчала она, проклиная в душе собственную мягкотелость. — Попытаюсь еще разок!

И Мариша снова вернулась к коряге, прикидывая, как лучше к ней подступиться. С тем, что ее парадно-выходной наряд будет испорчен землей, плесенью и прочей гадостью, Мариша уже смирилась. Плевать на новенькую белую юбку с замшевыми завязочками, которые позволяли лицезреть Маришину ногу почти до самого бедра. Плевать и на корсаж с такой же шнуровкой. В конце концов, есть надежда, что современные чистящие средства не подведут. И плесень с остатками поганок отстирается.