– Много раз уже доказано, что Каддли медведь на ухо наступил. Послушай, Джером, ты должна жить своим умом.

– Сыграй еще, я угадаю, – и сурово посмотрела на свою тряпичную куклу. – А ты помолчи.

Эймос начал отстукивать «Гори, гори, маленькая звездочка» с особенным усердием. Джессика за последний год ни разу не ошиблась по поводу этой песни, но каждый раз притворно продлевала время для разгадки, чтобы полнее насладиться своим триумфом.

– Это очень трудная мелодия, – сказала она. Эймос, продолжая отстукивать, кивнул:

– Я тебе дам малюсенькую подсказку – это точно не национальный гимн Болгарии.

– Ты нарочно выбираешь самые трудные.

– Сдаешься Джедллибелли?

Джессика, глядя на его пальцы, уморительно пыталась нахмурить брови.

Эймос посмотрел в сторону. Он обожал это выражение задумчивой сосредоточенности, делавшее ее разительно схожей с Эдвардом Джи Робинсоном. И отвернулся, потому что в противном случае начал бы излучать восхищение чадолюбивого папаши, а это было против его правил – нельзя портить ребенка. Единственно, что Эймосу не нравилось в своем ребенке, это ее имя, впрочем, здесь была его вина. Джессика. Он ненавидел имя тещи, но четыре года назад, когда его ребенок появился на свет и все стали подбирать имя, он слишком поспешно, без борьбы уступил. Может быть, он надеялся, что, обессмертив таким образом свое имя, старая ведьма хоть немного смягчится по отношению к зятю. Но она осталась кем и была всегда – холодной эгоистичной изуверкой. Назвав внучку ее именем, они дали этой мегере право командовать девочкой и помыкать, так же, как остальными. Эймос старался держать подальше дочь от старой карги и почти никогда не называл девочку по имени. Почти три года не называл дочь Джессикой. Любым другим, которое начиналось с буквы Д. Никогда – Джессика. Объяснял жене и теще, что делает это для того, чтобы не было недоразумений, и пока никто не уточнял, каких именно.

– Великий Скотт, это «Гори, гори» – закричала Джессика.

– Ей-богу, ребенок просто неподражаем! – Эймос наклонился вперед и пожал ее маленькую ручку. Потом снова откинулся на сиденье и стал смотреть в окно.

Все это время такси не двинулось с места.

Эймос закрыл глаза и подержал их закрытыми сколько смог, открыл и снова посмотрел. Такси неподвижно стояло, как и прежде, между книжным магазином Смита с одной стороны улицы и пабом с закрытыми ставнями – с другой. Эймос резко наклонился и постучал в перегородку шоферу. Тот опустил стекло.

– Где находится собор Святого Павла?

Тот показал прямо перед собой:

– Прямо, вверх по улице…

– Спасибо. – Эймос снова откинулся назад. Шофер поднял стекло. Эймос повернулся к жене:

– Не хочешь прогуляться?

– Прогуляться?

– Разве ты не слышала, это сейчас последний писк моды – ставишь одну ногу перед другой, и, прежде чем успеешь опомниться, – ты уже идешь. Все так делают: и принцесса Маргарет, и другие.

– Какая муха тебя укусила?

– Ты слышала, что он сказал – надо идти прямо, вверх по улице.

– Но он не сказал, что это близко.

– Я сейчас у него спрошу. – И Эймос вновь наклонился вперед.

– Я не хочу идти пешком, – отрезала Лайла.

Эймос снова откинулся назад:

– Тебе здесь нравится, я знаю. Она не ответила.

Эймос обратился к кому-то воображаемому на откидном сиденье:

– Эймос, как прошло твое путешествие в Лондон? Послушайте, мы потрясающе прогулялись по Флит-стрит.

– Никогда не выходи замуж за композитора, – сказала Лайла дочери, – если уж возникнет необходимость, выходи за дантиста. Но композиторы – ни в коем случае!

– Папочка – композитор, – отозвалась Джессика.

– Джозефина, Джозефина, – Эймос схватил путеводитель по Лондону, – знаешь, где мы находимся? Знаешь? Это потрясающе! – Он лихорадочно листал путеводитель. – Видишь это заведение напротив?

Джессика покосилась в указанном направлении.

– Послушай, что они пишут. Мои руки просто трясутся от волнения. Это, оказывается, прачечная Скетчли, та самая, услугами которой пользовался доктор Сэм Джонсон. Послушай, что здесь написано: «Скетчли на Флит-стрит, туда доктор Джонсон носил свое белье и ботинки в то время, когда работал над своим знаменитым словарем.

– Как смешно! – сказала Лайла.

– Но ты не можешь стирать ботинки, их надо чистить, – сказала Джессика.

– Погоди… Погоди-ка, здесь есть ответ. В старые времена в Скетчли был специальный чистильщик, который чистил обувь клиентам, пока те ждали свое белье.

– А! – Джессика кивнула.

– Боже мой! – Эймос схватился за сердце, – послушай, Джеки, видишь ту аптеку?

Джессика опять искоса взглянула.

– Это та самая аптека, где Уильям Шекспир покупал свои капли от насморка, когда переписывал набело «Гамлета». – Эймос захлопнул путеводитель. – Как нам повезло, что мы попали в пробку!

– Одерни юбку, Джессика, – сказала Лайла, – и сядь прямо.

– Я просто пыталась увидеть аптеку…

– Я сказала сядь прямо!

– Давай, давай, – сказал Эймос, – кричи на ребенка!

– Когда я действительно закричу, ты это сразу услышишь.

– Я все еще считаю, нам надо пойти пешком.

– Куда это?

Эймос чуть не вспылил. Иногда надо просто наорать на Лайлу, чтобы от нее не свихнуться. Но усилием воли подавил желание, не теряя хладнокровия, улыбнулся Джессике и начал следующий пассаж на коленках.