Первый раз – на дороге за деревней. Он был не один. Аделаида Тул ехала на лошади, а Эндрю шел рядом, чуть выше по склону холма, так что их головы находились на одинаковом уровне. Оба выглядели молодыми, счастливыми и смеялись. Эта картина заставила ее почувствовать собственное одиночество, и не потому, что Аделаида и Эндрю выглядели счастливыми, а, как ни странно, из-за их молодости. Аделаида была одного с ней возраста, но в тот день Грейс казалась себе настолько старой, что могла бы сойти за ее мать: как раз накануне она плакала ночью до тех пор, пока не заснула. Аделаида весело поздоровалась с ней, но Эндрю Макинтайр не проронил ни слова, а только поклонился и придал лицу серьезное выражение – но только до тех пор, пока Грейс не отошла на некоторое расстояние, – их смех вскоре вновь донесся до нее.

Вторично она встретила его не более двух недель назад. С осени Грейс проходила мимо дома Макинтайров, по крайней мере, дюжину раз, но ни разу не увидела его обитателей, однако в тот день они все стояли снаружи и вглядывались во что-то на дороге – миссис Макинтайр, ее супруг и Эндрю. Когда Грейс приблизилась, она увидела, что это – собака со щенками. Картина совершенно отличалась от той, свидетелем которой она стала, проходя мимо дома в первый раз – сейчас мать и сын смеялись, глядя на проделки щенков, да и отец Эндрю тоже наблюдал за ними. Это был высокий человек, но он стоял, сильно согнувшись и опираясь на палку. Тело его как будто принадлежало старику, хотя, судя по лицу, ему было только за пятьдесят.

Ни мать Эндрю, ни он сам не представили Грейс главе семьи, и она, поздоровавшись и похвалив щенков, продолжала свой путь, чувствуя себя так, будто нарушила границы их собственности. Дорогой, которая проходила мимо их дома, они пользовались так, как будто это был их собственный сад; Грейс ощутила себя в положении человека, оказавшегося там без разрешения.

Тропа пошла вверх.

Пробираясь через лес, Грейс достигла дороги, покрытой кремниевой галькой. Здесь она в нерешительности остановилась, как и пару раз до этого, охваченная желанием осмотреть каменоломню, исследовать ее по-настоящему.

Ранее Грейс уже доходила до самого конца дороги – там находился отгороженный колючей проволокой большой кратер, оставшийся после разработок. Дождевая вода, собравшаяся в нем за многие годы, была черной и страшной, и это всегда останавливало Грейс, которая с безрассудной смелостью хотела обойти яму по периметру или даже просто выяснить, можно ли там пройти – с дороги не было видно ни малейших признаков тропинки. Однако уже во время первого своего посещения она заметила, что к каменоломне кто-то подходил: проволока в одном месте была пригнута к земле.

И вот она снова стояла перед проволокой. «Где прошел один человек, сможет пройти и другой.» Эта мысль даже не успела окончательно сформулироваться в ее мозгу, как Грейс, пригнувшись, уже пролезла через ограждение.

Преодолев его, она остановилась.

Ею овладело странное чувство – по эту сторону проволоки все казалось совершенно другим, как будто каменоломня была обособлена от леса. Лес действовал успокаивающе, а здесь, всего лишь через несколько шагов, Грейс почувствовала прилив беспокойства, даже страха.

Она уже наполовину обернулась к заграждению, намереваясь возвратиться, но затем пробормотала: «Не будь такой глупой» – и удивленная звуком собственного голоса, закрыла глаза и улыбнулась.

Подойти к краю кратера оттуда, где она стояла, было невозможно: переплетенные заросли папоротника, ежевики и других кустарников образовывали неприступный барьер по крайней мере тридцати футов шириной, и только благодаря склону холма можно было увидеть поверхность черной воды в яме. Грейс полагала, что с этого места ей открывалась почти половина кратера каменоломни.

Идти можно было лишь вдоль проволочного ограждения, но этот путь вел не к каменоломне, а от нее.

Через несколько ярдов Грейс заметила слева в стене папоротника узкий проход. Она стояла, смотрела на кусты и чувствовала, как ее вновь охватывает страх, на этот раз такой сильный, что она хотела повернуться и, как испуганный ребенок, броситься оттуда со всех ног.

Может, этот страх служил предупреждением о том, что здесь болото? Грейс попробовала почву ногой – земля оказалась твердой, как камень. Больше не раздумывая, Грейс встала на тропинку.

Хотя участок был открытый, здесь все равно было темно. Она шла медленно и осторожно, не зная, что ждет ее впереди – тропа все время делала крутые повороты. Сердце ее билось учащенно.

Неожиданно дорожка кончилась.

Грейс увидела водоем, походивший на небольшое озеро. Вода была неподвижной. Ни на поверхности, ни под водной гладью не было заметно никаких признаков жизни. Грейс отделяла от берега полоска в десять футов засохшей грязи. Она тянулась на некоторое расстояние и напоминала пустынный пляж. В дальнем конце «пляжа» почти вертикально возвышалась каменная стена, подступавшая к воде. Она была чистая и гладкая, будто отрезанная ножом. Справа Грейс увидела нагромождение валунов. Пройти можно было, пожалуй, только по этой прибрежной полоске.