Дебби покачала головой. Она покурит позже, хотя понимала, что Грэйс имеет в виду не обычный табак. Она была уверена, что, когда их машина припаркуется возле внушительного дома Симона в Мэйфере, Грэйс закурит и вся машина вскоре наполнится сладким запахом конопли. Дебби чувствовала себя неуютно, пока ждала, когда Грэйс докурит, и надеялась, что запах этот не пропитает ее одежду. Луи сразу же почует коноплю.

Когда Грэйс закончила, они поднялись по лестнице к парадной двери. Из окон доносились звуки музыки и смеха, мгновение спустя дверь открыл сам Симон, обернутый в одну лишь простыню, заколотую на плече брошью на манер римской тоги.

– Добро пожаловать! Еще две прекрасные леди на нашем празднестве! – приветствовал он их, тепло целуя Грэйс.

– Симон, я не знала, подходящее ли это платье, – притворно заскромничала Грэйс.

– Подходящее платье? Какое платье? На моих вечеринках можешь надевать что тебе вздумается. А если вообще ничего не хочешь – пожалуйста! Оставляйте платья на вешалке, дорогие мои!

– Спасибо, но если тебе все равно, я лучше останусь в нем, – засмеялась Грэйс.

– А жаль. Хотя, возможно, и так хорошо. Это божественное творение, дорогая моя, и Филипп или Брюс, возможно, не смогут удержаться, чтобы не влезть в него. Ну а теперь пойдемте, поприветствуем компанию.

Дебби вошла за Грэйс в элегантный холл. Чувство беспокойства все нарастало, а когда она увидела обнаженную парочку, гонявшуюся друг за другом по лестнице с воплями и смехом, то подумала, во что она влипла. Под вечеринкой подразумевалась оргия, подумала она. И хотя она против своей воли была заинтригована, все равно решила, что никто ни за что не заставит ее раздеться!

Элегантная гостиная была полна народа в разной стадии обнажения, кое-кто развалился на диванах, а другие танцевали под музыку «Бич Бойз» и «Битлз». Дебби узнала известного члена парламента, на котором была лишь гирлянда из лавровых листьев, он возлежал в кресле, и его кормила виноградом обнаженная молодая леди, а другая, сидя у его ног, нежно их массировала. Что бы подумали избиратели, если бы сейчас увидели его, изумилась Дебби. Она испытывала отвращение и одновременно смущение за себя и за так называемых респектабельных господ, выставлявших себя в таком неприглядном виде.

– Джимми! – завопила Грэйс, падая в объятия некоего аристократа в костюме Тарзана, а Дебби пробралась сквозь вихляющиеся тела к высокой комнатной пальме, чтобы спрятаться за ней.

– Хочешь немного шампанского, любовь моя? – Ну конечно, мне не удалось скрыться, подумала Дебби, почувствовав, как ее коснулась мужская рука. Она обернулась и едва не расхохоталась, увидев, что на нем красовался лишь отделанный рюшами фартучек, как у горничной, и пара черных чулок. Под накрахмаленным муслином белела его гладкая грудь, а очки с золотыми дужками и. лысина завершали этот в высшей степени эксцентричный облик. Дебби взяла стакан с серебряного подноса, с благодарностью отпила, и маленький пухлый человечек затрусил прочь в туфлях на высоких каблуках. Ягодицы его при этом подрагивали.

Боже правый, надо выбираться отсюда! – подумала Дебби. Определенно это не для меня. Она поискала глазами Грэйс, но подруга ее была занята с высоким стройным мужчиной, которого она называла «Джимми». Дебби допила шампанское и стала пробираться в сторону двери.

– Так быстро уходишь, мой ангел? – окликнул ее Симон, наваливаясь на нее.

– Боюсь, что да. У меня ужасно разболелась голова. Скажите Грэйс, хорошо?

Она проскользнула мимо него в холл. Дверь была на задвижке, Дебби выскочила наружу, глотнула холодный свежий воздух, борясь с желанием увидеть Луи. Почему ему надо было уехать? Почему он не может все время быть с ней?

На улицу свернуло такси. Дебби сбежала вниз по ступенькам и остановила его. В тот момент она больше всего на свете хотела домой.

Однажды утром, примерно через полгода с тех пор, как Дебби поселилась у Луи, ее разбудил телефонный звонок. Рядом с ней мертвецким сном спал Луи – она решила, что он выпил прошлой ночью гораздо больше, чем ему было можно. Она быстро вскочила, набросила шелковый халатик, в надежде, что ей удастся добежать до телефона и ответить, пока тот не разбудит Луи. Такое грубое пробуждение вызовет у него головную боль. Она подумала, что на часах в гостиной было двадцать минут восьмого, но потом решила, что ошиблась. Она никак не могла разобраться в этих часах – на хрустальной глыбе виднелись только две черные стрелки, и было легко ошибиться на час или даже перепутать часовую и минутную стрелки. Да и кто, в конце концов, будет звонить в такую рань? Их друзья или знакомые могут прорезаться только через несколько часов. Дебби потерла заспанные глаза, смахнула остатки туши, а потом подняла трубку.

– Алло?

– Кто это, черт побери? – Это был незнакомый мужской голос.

– Дебби Свифт. А вы кто?

– Я пытаюсь связаться с Луи Лэнглуа. Я правильно набрал номер?

– Да, правильно, он спит.

– Боюсь, что вам придется его разбудить.

Дебби почувствовала тревогу.

– Кто это? Что вы от него хотите?

– Я Робин Лэнглуа, его брат. Позовите его, пожалуйста, к телефону. Это очень срочно.

Она вернулась в спальню, стянула простыню и потрясла Луи за плечо. Он задвигался, что-то забормотал и снова укрылся простыней.

– Отстань.

– Луи, пожалуйста! Ты должен проснуться. Звонит твой брат. Я думаю, это важно. Луи, пожалуйста!

После яростной схватки с простыней и ворчания Луи Дебби решила, что победила, но мгновение спустя она увидела, что Луи опять впал в крепкий сон. Она в отчаянии подошла к телефону.

– Мне очень жаль, но я никак не могу разбудить его. Он как зомби. Может быть, я могу ему что-нибудь передать или сказать, чтобы он позвонил вам?

– Значит, он все такой же, – последовал громкий вздох. И потом: – Возможно, он проснется, если вы скажете ему, что его отец умер. И пусть без промедления позвонит мне.