Борис снова стал собой. Он освободился от наваждения и первое, что увидел, — останки несчастного существа, зажатые в руках.

«Вот так-то! — раздался из-под земли голос старого дьявола. — И ты еще будешь утверждать, что я ничему не могу научить тебя, Драгошани? А это разве не знания, разве это не редчайший подарок? На моей памяти таким талантом обладала лишь небольшая горстка людей. Теперь и ты приобщился к этому дару, как... как приобщается к полету птенец. Добро пожаловать в немногочисленное древнее братство поистине избранных, Драгошани!»

Останки птенца выпали из рук Драгошани на землю, оставив на ладонях и тонких пальцах Бориса противную липкую слизь.

— Что? — спросил он и рот его так и остался открытым, на лбу выступил холодный пот. — Что?..

"Некромант Борис Драгошани!” — ответил дьявол из-под земли.

Когда до него наконец дошел весь ужас происходящего, Борис издал долгий и громкий пронзительный крик. Снова он бежал изо всех сил, им овладела такая паника, что после он почти ничего не помнил о пути назад, кроме громкого топота ног и отчаянного биения сердца.

Но ему не удалось убежать от “подарка — отныне тот останется с ним навсегда.

Возможно, однако, что вовсе не ужас содеянного (или страх перед тем, кем он стал) стер из памяти воспоминания об отчаянном бегстве. Вероятно, причиной стало нечто иное, запечатлевшееся с тех пор в его сознании и встающее перед глазами вновь и вновь в самые неподходящие моменты. Вот как сейчас:

Темное отверстие склепа и растерзанный трупик с торчащими во все стороны перьями, внутренностями, лапками... И тонкое бледное щупальце, высунувшееся из-под земли, раздвигающее в стороны почву, сосновые иглы, пучки лишайника и осколки камней. Оно было грязно-белого цвета, но состояло не из плоти, хотя в нем явственно просвечивали красные пульсирующие вены.

А потом... а потом... на конце щупальца возник малинового цвета глаз и принялся алчно осматривать все вокруг. Глаз исчез, и на его месте образовался похожий на змеиный рот с челюстями — так что щупальце стало напоминать слепую, гладкую, пятнистую змею. Ярко-красный раздвоенный язык страшной змеи слизывал жалкие остатки, острые, как иголки, зубы блестели ослепительной белизной, а челюсти жадно чавкали и пускали слюни, до тех пор пока не было съедено все до последней крошки.

Наконец пульсирующее щупальце быстро ушло обратно под землю, словно его кто-то втянул туда, — и видение исчезло.

“Слишком маленькая дань”, — именно так сказало Нечто под землей...

Покончив наконец с воспоминаниями и грезами наяву, Борис достиг городка, чье имя он носил. На окраине между скотопригонными дворами возле железной дороги и рекой он отыскал барахолку, шумевшую в этом месте каждую среду с тех самых пор, как город перестал представлять собой скопление бедных хижин. Вполне возможно, именно этот рынок, место многих встреч, стал причиной появления на свет Драгошани. Также здесь был брод. Теперь берега реки соединяли несколько мостов, а в прежние времена реку переходили вброд именно здесь.

В этом месте много веков назад турки-завоеватели, разоряя и сжигая все на своем пути, вышли к реке, берущей начало в Южных Карпатах и впадающей в Дунай. Сюда же затем пришли хуниады и после них валашские князья, чтобы собрать под свои знамена воинов, назначить над ними воевод-военачальников, призванных защитить земли от нашествия разорителей турок. На знамени, под которым сражались воеводы, был изображен Дракон — знак и вечный символ защитников, в особенности воинов-христиан, боровшихся против турок. Драгошани вдруг подумал, что, возможно, именно дракон и дал название городку. И конечно же, именно поэтому дракон был изображен на щите, находившемся в заброшенном склепе.

На рынке Драгошани купил живого поросенка и положил его в мешок с дырками для вентиляции. Он отнес его в машину и запер в багажнике. Выехав из города, Борис остановился на тихом проселке в стороне от шоссе. Приоткрыв мешок, он бросил в багажник капсулу с хлороформом и, плотно захлопнув крышку, сосчитал до пятидесяти, после чего открыл багажник и с помощью автомобильного пылесоса основательно проветрил его, удалив запах, затем снова положил туда несчастного поросенка. Драгошани не хотел, чтобы тот умер. Во всяком случае пока.

Вскоре после полудня, проехав через долину, он припарковал машину в нескольких сотнях ярдов от подножия запретных крестообразных холмов. Солнце уже собиралось скрыться за холмами, хотя светило еще очень ярко. Борис достиг наконец поросшего лесом склона и стал подниматься по нему вверх. Здесь, под сенью хмурых сосен, приближаясь к таинственному месту, он почувствовал облегчение. В мешке, переброшенном через его плечо, лежал поросенок, абсолютно равнодушный к миру, с которым ему вскоре предстояло расстаться навсегда.