Он искал случая встретиться с Катькой, узнал, где она живет, ошивался возле ее дома, делал удивленные глаза при редких случайных столкновениях, - Катька в ответ доброжелательно улыбалась, и он надеялся. А надежды, как известно, порождают новую инициативу. И вот как-то, теперь уж и не вспомнить как, Макаров узнал, что в математических олимпиадах, оказывается, принимают участие не только свои гении, но и гости из соседней школы. И среди них звезда женской школы - математическая, конечно, звезда, то есть Катька Названова.

Тогда-то он и явился к Метелину.

Тот не удивился, предложил ему вытянуть билет - олимпиады напоминали ответственные экзамены, - и Макаров, чуть опоздавший к официальному началу, опоздавший умышленно, чтобы обратить на свое появление внимание курносой занозы, уселся за отдельный стол.

В зале была необыкновенная тишина, легкий аромат духов, - девочки, несмотря на пуританские нравы женской школы, сегодня чуть надушились, причин для этого было немало, и едва ли не самая главная, что олимпиада проходила не у них в школе, а у мальчишек; у себя бы они на такое не рискнули, - было немного торжественно и немного празднично. Макаров в каком-то удивительном подъеме, легко, без усилий, расщелкал все задачи и сдал задание первым, вызвав удивленный взгляд Сережи.

По условиям, решивший задачи должен был выйти из класса, это оказалось самым обидным, потому что Катька оставалась в зале, а Макаров вынужден был слоняться по коридору. Правда, он неплотно прикрыл дверь и часто останавливался в глубине коридора, со странной тревогой разглядывал Катьку - ее косы, нежный золотистый пушок возле ушей и тонкую шею.

Катька мгновенно улавливала его взгляд, поворачивалась к нему, глядя бессмысленными, невидящими глазами, губы ее слегка шевелились, пересчитывая, наверно, цифры. Она тут же отворачивалась, так и не заметив Макарова, но стоило ему снова подойти к двери и снова посмотреть на нее, как Катька опять оглядывалась, чувствуя взгляд. Интуиция и разум боролись в ней, Макаров отходил, ухмыляясь и мысленно прикасаясь к Катькиной руке, намертво вымазанной чернилами на сгибе указательного пальца: Катьку подводило расхлябанное, но везучее, видно, перо.

Макаров занял второе место, Сережа все-таки победил его. Решения Макарова были слишком легки и своенравны, и это кого-то не убедило. Но второе место было почти что первым, и Макаров слегка холодел, видя, как пристально смотрела на него Катька, когда он получал грамоту за свою странную победу.

Тогда-то ему и сказал Метелин эти слова:

– Леонардо да Винчи был прекрасным математиком и великим художником. В наше время и то и другое сделать труднее, все возросло неизмеримо, так что выбирай.

Макаров кивал, думая совсем о другом, думая о том, что Катька пошла одеваться и он может ее не догнать.

Учитель стоял возле форточки, пуская в нее дым своей сигареты, оттуда, с улицы, в форточку несся отчаянный грачиный галдеж - возле школы росли тополя с целой грачиной колонией.

Макаров кивнул тогда, вежливо поблагодарил учителя, простился, прошел для приличия три шага спокойно, а потом рванул стремительной рысью. Исчезая за дверью, он заметил взгляд учителя: снисходительный и насмешливый.

Катьку он догнал на углу, поздоровался невпопад и тут же получил оплеуху. Моральную, конечно.

– Из-за вас я так позорно провалилась, - сказала Катька, не глядя на Макарова.
– Вы мне мешали.

– Как?
– искренне удивился Макаров.

– Вы все время смотрели на меня из-за двери.

Макаров что-то промычал, думая о том, каким обманчивым может быть впечатление, ведь ему казалось, что математика побеждала в Катьке, когда она оборачивалась к нему.

Худа, однако, без добра не бывает, раз взгляды Макарова отвлекли звезду математики, новую Софью Ковалевскую, то это значило что-то, и как выяснилось позже, значило довольно немало. Роман, первый в его жизни, был чистым до прозрачности; Макаров безумно любил свою курносую занозу, любил так, что никого вокруг не видел, ничего не замечал, и в десятом, весной, когда решалось, куда кому ехать, дал ей слово, что поедет вслед за ней и вместе с ней будет учиться - они станут инженерами, а потом уедут, куда только предложат.

Бабушка уже умерла тогда, Макаров был один, он решал все сам, а с Метелиным он больше не встречался, и тот не повторил ему фразы о Леонардо да Винчи - и математике и художнике, впрочем, если бы и повторил, Макаров бы не услышал это. Он был полон Катькой.

Они уехали в Ленинград, поступили в политехнический, на разные лишь факультеты; Макаров как-то растерялся в этом муравейнике, где училось одиннадцать тысяч студентов, слегка заблудился, что ли, а Катька не заблудилась, у нее появился пятикурсник, спортсмен, как породистый пес, увешанный медалями за спортивные доблести, и Макаров Катьку зачеркнул, выбросил из своей жизни.

Тогда в первый раз Макаров вспомнил слова Метелина. Он решил уйти из политехнического, вернуться домой, год поработать где угодно, а потом поступать в Суриковское или в Репинский, но сил не хватило: он учился тогда на втором курсе, поступать же в институты становилось все труднее. Да и карандаш он не брал в руки с девятого класса, с того самого воскресенья, когда было много солнца и грачи орали за окном.

Он старался забыть слова Метелина, но они не забывались. Напротив, год от года они становились все очевидней. Выбирай... Выбирай... Да что уж теперь-то... К чему сейчас вся эта очевидность. Такое бывает слишком часто, чтобы устраивать трагедии. Он выбрал политехнический, стал спецом средней руки. Но каким бы он стал художником - вопрос.