Сказано век назад, а ведь точно про "классную" Матвея.

Где уж тут до цельности, полной прозрачности и беззаветной искренности души!

В письме подростка про это не сказано, но не так уж трудно уловить и задние мысли учительницы, и обманчивые фразы, и торговлю с самой собой...

Да разве имеет право учитель разделять семьи своих учеников на "нормальные" и "ненормальные", разве перед ним, учителем, не равны все, и разве не ближе, не больнее, не дороже для него те дома, в которых не все в порядке?..

Кто, какие наставники воспитали в сей "классной" - не правда ли, липкое и точное имя для этой дамы придумал Матвей - такое чистоплюйство, схожее, прямо скажем, с дореволюционным ханжеством сословных воспитателей?

Нет прощения этой "классной", нет и не может быть оправдания ей. Не учитель она вовсе и пусть не марает это святое имя единственным и достаточно зыбким признаком - тем, что лишь работает в школе...

Это урок первый.

Урок второй. Как видимо, как заметно вытекает он естественным следствием из первого урока. Ведь учительнице поверила мать Матвея.

То ли материнского сердца и чутья ей недостало, то ли просто ума...

Выгнать из дома Колю, друга сына, который, как выяснилось не без помощи "классной", из "ненормальной" семьи.

Да, все отступило в матери Матвея, все родительские и человеческие чувства, кроме одного - материнского эгоизма.

Почудилось ей, что Коля из "ненормальной" семьи - этакий бациллоноситель, что он непременно заразит ее чистенького сына, а на самом-то деле сама заразила Матвея тяжким вирусом бесчестия.

Можно представить себе, какие чувства владели Матвеем, когда мать выгнала Колю из их дома!

Сколько стыда перед другом, стыда за мать, за учительницу - сумевшую, смогшую!
– разделить, развести двух друзей из одного класса! Сколько ненависти, наконец, сколько нетерпимого, яростного - и праведного - зла вселила мать в доброе, видимо, сердце сына!

Эта история, урок второй, который преподала Матвею мать с согласия и при поддержке "классной", был, в сущности, актом величайшего недоверия к подростку. Грубейшим педагогическим произволом. Взявшись за руки, мать и учитель преподнесли подростку этот второй урок.

Вполне допускаю, что вовсе не думали они, какой вывод сделает Матвей из этого урока.

В ход вступила система, увиденная Сухомлинским.

Взрослые не заметили привычного для их, в данном случае испорченного, взгляда. Для Матвея же в ряду определений "ненормальных" семей - не только выпивки и гулянки родителей, но и меньшая в сравнении с его домом материальная обеспеченность.

Вот и вывод. Оказывается, всё в этом мире решают деньги!

Не дружба, к которой он тянулся.

Не равенство сверстников независимо от обстоятельств, в которых они оказались.

Не искренность товарищества.

А деньги!

И вот он едет на юг. Не наивный паренек, но человек, одетый в американские - просто так не достанешь!
– джинсы, в модную "фирменную" майку. Человек внешне обкатанный, знающий кое-что в жизни. И в то же время наивный и зеленый, как свежие листики березы!

Боже, как часто и поверхностно несправедливо судим мы ребят, одетых по последнему крику моды, как спешим мы, взрослые, побыстрее осудить их, про себя хотя бы, быстренько, с первого взгляда причислив лохматого да пижонистого в разряд "волосатиков", "отпетых", "шпаны". Как неповоротлив наш ум и стоеросово прямолинейны наши представления - и к кому прежде и охотней всего?

Да к нашим же собственным детям, к сверстникам их, как две капли похожим на детей наших.

Сколько раз приходилось мне слышать вдруг непристойную ругань, оскорбления, окрики, которыми то ли старец, то ли средних лет гражданин наделяет ни в чем, кроме своего облика, не выделяющихся подростков. Стучит палкой, так и брызжет слюной, а у самого дома точно такие же внуки или правнуки, которых и любит, и уважает. Атавизм, что ли, это какой, пережиток первобытных черт, когда взрослые не приемлют юных, готовы любую секунду на выпад и особенно охочи к осуждению коллективному, по возможности публичному?

А он - вот он. Ищет опоры хоть в ком-нибудь. Выводы в нем уже почти готовы - подтолкни легонько, и все. Мать и учительница делят народ на "чистых" и "нечистых", а он вдруг сам на мгновение попадает в разряд "нечистых". Видите ли, попросил сдачу. Получил вместо полтинника два рубля! И катись отсюда, бедный!

В судьбе Матвея все непросто, все искривлено. Мораль "классной" и матери. Мораль той группы торгашей, с которой столкнулся он на юге. И при всем при этом мальчишка точно воск. Под тяжестью каждого впечатления он готов смяться.