В комедии "Наннион" (фрагм. 67, CAP, II, 187) говорится: "Кто, как вор, засматривается на запретное ложе, - не он ли несчастнейший из людей? А ведь он может видеть обнаженных дев, стоящих при ясном солнечном свете" и т.д.

Далее Афиней говорит: "Также и Ксенарх (фрагм. 4, CAP, II, 468) в комедии "Пятиборье" так порицает людей, что живут, как ты, вожделея к дорогим гетерам и свободным женщинам: "...ужасное, ужасное, просто невыносимое совершает молодежь нашего города. И это там, где в публичных домах вдоволь милых девочек - посмотри и увидишь, как с обнаженной грудью в тонких одеждах они выставлены в ряд на открытом солнце; ты можешь выбрать любую, какая понравится, - худую, толстую, полную, длинную, кривую, молодую, старую, среднего роста, зрелую - тебе не нужна лестница, чтобы прокрасться к ним, тебе не нужно карабкаться в слуховое окно или хитроумно пробираться к ним, спрятавшись в куче соломы: они сами почти силой затаскивают тебя в дом, называют тебя, если ты стар, - "папочка", если молод - "братик" или "мальчишечка". Любую из них ты можешь без всякого риска получить за незначительную сумму - днем или ближе к вечеру".

Представляется, что вход в публичный дом стоил сущие пустяки - согласно уже цитированному отрывку из комедиографа Филемона, один обол (около полутора пенсов). Это подтверждает и отрывок из Диогена Лаэрция (vi, 4), где мы читаем: "Когда Аристипп увидел уносящего ноги прелюбодея, он заметил: "Осел! Какой опасности ты мог избежать всего за один обол!" Конечно, плата за вход зависела от места и времени и различалась в соответствии с качеством заведения, однако мы вправе предположить, что в любом случае она была не слишком высока, потому что публичные дома являлись низшей, а потому самой дешевой формой проституции. Разумеется, следует добавить, что наряду с входной платой девушке полагалось сделать "подарок", величина которого определялась предъявляемыми к ней требованиями. Если я правильно понимаю одно замечание у Суды, то стоимость такого подарка колебалась в пределах между оболом, драхмой и статером116.

Из доходов, полученных за счет заработков девушек, содержатель публичного дома (пoрvoBookoc)117 должен был выплачивать ежегодный налог государству, так называемый проституционный налог (teлoc пoр-vikov)118, собирать который назначался один или несколько специальных чиновников (пoрvoteлwnc)119. Вознаграждение (uioфwua), которое посетитель выплачивал девушкам, также фиксировалось особыми чиновниками - агораномами (ayoрavouoi)120.

Публичные дома, как и вся система проституции в целом, находились под надзором городских должностных лиц - астиномов (aotvvouoi), в обязанности которых входило поддержание общественных приличий и разрешение споров.

В приморских городах большинство публичных домов размещалось, по всей вероятности, в прилегающих к гавани -кварталах; по ясному свидетельству Поллукса (ix, 5, 34), в Афинах дело обстояло именно так. Однако в районе под названием Керамик, по Гесихию (s.v. Keрaueikoc),

116 Драхма - около девяти пенсов, с т а т е р - около одного фунта. 117 Ср. Демосфен, 59, 30; Эсхин, 1, 188; 3, 214. 118Эсхин, 1, 119. 119 Филонид у Поллукса, ix, 29; CAF, I, 255 и Bockh, Public Economy of Athens. 120 Афиней, xiii, 581a, xii, 526b. также можно было обнаружить множество публичных домов самого разного пошиба.

Керамик - "район гончаров" - простирался от рынка на северо-запад вплоть до так называемого Дипилона, "двойных ворот", а за Дипилоном называясь уже Внешним Керамиком - тянулся вдоль Священной дороги, которая вела в Элевсин. Интересно отметить, что святость этой улицы религиозных шествий ничуть не умалялась оттого, что на ней стояли многочисленные публичные дома. Через этот район пролегала длинная широкая улица, называвшаяся Дромос ("Проспект"), которая вела из внутренней части города и по обеим сторонам была украшена колоннадами, где располагались многочисленные лавки.

Греческие авторы мало говорят об устройстве публичных домов, их убранстве и внутреннем распорядке, но мы вправе предположить, что они едва ли многим отличались от публичных домов Рима и Италии, относительно которых мы информированы достаточно хорошо. На самом деле, греко-римский "дом радости" мы можем посетить даже в наши дни. Всякий, кто знаком с Помпеями, поймет, что я имею в виду: в Двенадцатом квартале Четвертого района, на углу Vicolo del Balcone Pensile, под номером 18 расположен и lupanare, где молодежь Помпеи давала выход своей энергии, о чем и поныне напоминают многочисленные непристойные фрески и надписи на стенах. Интересно также отметить, что через отдельный вход посетитель по галерее (pergula) мог проникнуть сразу на второй этаж.

Гораций и автор "Приапеи" (Гораций, "Сатиры", i, 2, 30; "Приапея", 14, 9) называют римские публичные дома (fornices или lupanaria) дур-нопахнущими, что, по-видимому, свидетельствует о грязи и нечистоте, а согласно Сенеке (Controv., i, 2: redoles adhuc fulginem fornicis), посетитель уносил этот запах на себе, как с мрачным удовлетворением в своей язвительной, сатире (vi, 131) Ювенал говорит об императрице Мессалине, торговавшей своим телом в публичных домах. В каждом таком доме имелось, разумеется, известное количество комнат или "номеров", называвшихся cellae (Ювенал, vi, 122, 127; Петроний, 8; Марциал, xi, 45); над каждой комнатой было надписано имя обитавшей в ней девушки (Марциал, xi, 45; Сенека, Controv., i, 2) и, возможно, указывалась ее минимальная такса. Авторы121 упоминают также различные покрывала (lodices, lodiculae), расстилавшиеся на ложе или на полу, и, как нечто само собой разумеющееся, - светильник (lucerna)122.

Плату девушки брали вперед, о чем, по-видимому, свидетельствует одно место у Ювенала (vi, 125: excepit blanda intrantes atque aer poposcif). Персии называл проституток также нонариями (nonariae)123, так как заведения не могли открываться ранее девятого часа (около четырех часов пополудни), "чтобы не отрывать молодежь от ее занятий". Чтобы завлечь

121 Петроний, 20; Марциал, хiv, 148, 152. 122 Марциал, хiv, 39-42; Гораций, "Сатиры", и, 7, 48; Ювенал, vi, 121; Тертуллиан, "Кжене", ii, 6. 123 Персии, i, 133, и схолиаст: попала dicta meretrix quid apud veteres а попа hora prostabant, ne mane omissa exercitatione illo irent adulescentes. прохожих, девушки стояли или сидели перед лупанариями, по каковой причине их также называли prostibula или prosedae (относительно prostibu-lum см. Ноний Марцелл, v, 8; относительно proseda - Плавт, Poenulus, I, 2, 54); первое из этих слов произведено от глагола prostare, отсюда и "проституция". Если девушка принимала в своей комнате посетителя, она закрывала дверь, вывесив перед этим на двери табличку "occupata" - "занята" (Плавт, Asinaria, iv, I, 15). В определенный час, вероятно, с приближением утра публичные дома закрывались, как можно заключить из одного места у Ювенала (vi, 127). Мы вполне могли представить, что стены комнат были украшены непристойной живописью, даже в том случае, если бы находки в помпейском "доме радости" не подтверждали эту догадку.