Сергей ЛУКЬЯНЕНКО
КОЛЕСО ФОРТУНЫ
ПОЧЕМУ Я ЭТО НАПИСАЛ...
Если честно то все мы начинали именно с этого. Продолжали, дописывали (в уме, или на бумаге) свои любимые книги, воскрешали погибших героев и окончательно разбирались со злом. Порой спорили с авторами очень-очень тихо. А как же иначе литература не футбол, на чужом поле не поиграешь.
Где-то в глубинах письменных столов, в компьютерных архивах, просто в уголке сознания, у каждого писателя, наверное, спят вещи, которые не будут изданы. Потому что писались они для себя, как дань уважения авторам, любимым с детства. Нет в этом большой беды для читателей подражание не может стать лучше оригинала. И всем нам хочется быть не "последователями Стругацких" или "русскими Гаррисонами и Хайнлайнами", а самими собой. Но как здорово, что дана была эта возможность пройти по НИИЧАВО, увидеть Золотой Шар, побывать в Арканаре! Андрей Чертков, придумавший и осуществивший эту идею, Борис Стругацкий, разрешивший воплотить ее в жизнь, подарили нам удивительное право говорить за чужих героев. Хотя какие они чужие Быков, Румата, Рэд Шухарт, Александр Привалов... Они давным-давно с нами, без них мы были бы совсем другими. И всегда хотелось встретиться с ними еще раз.
Я выбрал продолжение "Понедельника" даже не потому, что он наиболее любим, есть и другие книги братьев Стругацких, которые дороги мне ничуть не менее. Просто для меня это была наиболее сложная тема. Писать "продолжение" книги, наполненной духом шестидесятых годов, светом и смехом давно ушедших надежд. Рискнуть.
Но это уже совсем другая история.
КОЛЕСО ФОРТУНЫ
И долго еще определено мне чудной властью идти об руку с моими странными героями...
Н.В.Гоголь
1
...судя по всему, мое житье-бытье час от часа становилось все нестерпимее...
Г.Я.К.Гриммельсгаузен, "Симплициссимус"
Было раннее утро конца ноября. Телефон зазвонил в тот самый момент, когда "Алдан" в очередной раз завис. В последнее время, после одушевления, работать с машиной стало совсем трудно. Я со вздохом щелкнул "волшебным рубильником" выключателем питания, и подошел к телефону. "Алдан" за моей спиной недовольно загудел и выплюнул из считывающего устройства стопку перфокарт.
– Не хулигань, на всю ночь обесточу, - пригрозил я. И, прежде чем взять трубку, опасливо покосился на эбонитовую трубку телефона, где тянулся длинный ряд белых пластиковых кнопок. Слава богу, вторая справа была нажата, и это означало, что мой новенький телефон принимает звонки только от начальства от А-Януса и У-Януса, да Саваофа Бааловича. Впрочем, зачем гадать?
– Привалов слушает, поднимая трубку, - сказал я. Очень хорошим голосом, серьезным, уверенным, и в то же время усталым. Сотрудника, отвечающего таким голосом, никак нельзя послать на подшефную овощную базу, или потребовать сдачи квартального отчета об экономии электроэнергии, перфокарт и писчей бумаги...
– Что ты бормочешь, Сашка!
– заорали мне в ухо так сильно, что на мгновение я оглох.
– ...рнеев говорит. Слышишь?
– А... ага...
– выдавил я, отставляя трубку на расстояние вытянутой руки.
– Ты где? У Ж-жиана?
– В машинном зале!
– еще сильнее гаркнул из трубки грубиян Корнеев. Уши мой!
На мгновение мне показалось, что из трубки показались Витькины губы.
– Дуй ко мне!
– продолжил разговор Корнеев.
В трубке часто забикало. Я с грустью посмотрел на "Алдан" машина перезагрузилась, и сейчас тестировала системы. Работать хотелось неимоверно. Что это Корнеев делает в машинном? И как сумел дозвониться? Я скосил глаза на телефон, потом, по наитию, на провод. Телефон был выключен из розетки. Сам ведь его выключил утром, чтобы не мешали писать программу.
– Ну, Корнеев, ну, зараза...
– с возмущением сказал я.
– Дуй в машинный...
Я с мстительным удовольствием подул в микрофон.
– Привалов! Как человека прошу!
– ответила мне трубка.
– Иду-иду, - печально сказал я и отошел к "Алдану". К Витькиным выходкам я привык давно, но почему он так упрямо считает свою работу важной, а мою ерундой? На мониторе "Алдана" тем временем мелькали зеленые строчки:
– Триггеры... Норма.
– Реле... Норма.
– Лампы электронные... Норма.
– Микросхема... Норма.
– Бессмертная душа... Порядок!
– Проверка печатающего устройства...
Печатающим устройством "Алдану" служила электрическая пишущая машинка, с виду обычная, но снабженная виртуальным набором литер. Благодаря этой маленькой модернизации она могла печатать на семидесяти девяти языках шестнадцатью цветами, а также рисовать графики и бланки требований на красящую ленту. Сейчас машинка тарахтела, отбивая на бумаге буквы от "А" до непроизносимых согласных языка мыонг. В конце она выдала "Сашка, будь челове...", после чего замерла с приподнятой литерой "К". "Алдан" снова завис.
Обесточив машину, я вышел из лаборатории. Ну, Корнеев! Даже в "Алдан" залез! "Будь чело..." Я остановился, как громом пораженный. Если уж грубиян Корнеев просит помочь значит, дело серьезное! Мысленно приказав кнопке вызова лифта нажаться, я бросился по коридору... Молоденького домового, уныло оттирающего паркет зубной щеткой, я не заметил до самого момента спотыкания. Отдраенный паркет метнулся мне навстречу, я отчаянно попытался левитировать, но в спешке перепутал направление полета. Когда я наконец-то пришел в себя, на лбу имелся прообраз будущей шишки, а заклинание левитации упрямо прижимало меня к полу, пытаясь доставить к центру Земли. Ошибись я с заклинанием на улице, так бы скорее всего и получилось. Но в институте, на мое счастье, и полы, и стены, и потолки были заговорены опытными магами, и моим дилетантским попыткам не поддавались. Я перекрестился, что отменяло действие заклинания, сел на корточки и потер лоб. Домовой, забившийся поначалу в угол, осмелел и подошел поближе. Длинные, не по росту, хлопчатобумажные штаны унылого буро-зеленого цвета волочились за ним по полу. Широкий ремень из кожзаменителя съехал вниз. Латунные пуговицы были нечищены, одна болталась на ниточке.