Я без труда нашел запомнившуюся мне гравюру: раскрашенную вручную работу немецкого художника Иоганна Морица Ругандаса. Это было весьма унылое изображение какого-то парка в XVIII столетии, и название гравюры гласило: «Сумеречная прогулка по Нюрнбергу». На гравюре были изображены изящно подстриженные деревья, ухоженные цветочные грядки, фонтан, богато одетые люди, прогуливающиеся по берегу озера, а в левом углу — этот странный, уродливый камень, похожий на ползущего человека...

Только сейчас его не было.

Сперва мне показалось, будто я ошибся. Посмотрел не на ту гравюру. Но во всех остальных деталях она была именно такой, какой я ее запомнил. Я погрузился в изучение пейзажа, вникая в каждую мелочь, чтобы ничего не упустить. Но ведь и саму гравюру я запомнил прежде всего из-за этого камня, очертания которого были столь многозначительны. А теперь он бесследно исчез. Угол гравюры, в котором я заметил ползущего, был нынче скрыт поверхностью озера.

Но и еще кое-что было не так.

Сперва я не обратил на это внимания, но гуляющие по берегу озера и девочка, скачущая на пони (вчера мне бросилась в глаза желтая шаль у нее на плечах), оказались сегодня в другой части парка. Вчера они были в низине, сегодня перешли на более высокое место. Если бы они оставались на вчерашнем месте, они бы сейчас стояли по колено в воде. Со вчерашнего вечера, когда я впервые увидел гравюру, уровень воды в озере поднялся фута на три.

Разумеется, это совершенно исключено. Необходимо было найти происшедшему какое-нибудь объяснение. На этот раз мне представлялась возможность убедиться в том, что мои «видения» могут быть замечены и другими.

На противоположной стене была железная дверь с табличкой «Отдел рукописей и архивов». Я подошел к ней и постучался. Рыхлый парень в рубахе с засученными рукавами вынырнул навстречу мне из-за стеллажей. Он поедал сандвич и поглядывал на меня из-под вручную скрепленных очков с явным неодобрением.

— Чем могу быть полезен?

— Здесь на стене есть гравюра. Мне хотелось бы с кем-нибудь о ней побеседовать.

— Мистер О'Рорке! — закричал он в глубь помещения. А потом, откусив от сандвича, скрылся из виду.

— Что, снова про это? Вы, наверное, шутите. Вы сегодня, знаете ли, уже третий.

Покачивая головой, библиотекарь, мужчина в светлом твидовом костюме, подошел из глубины архивного помещения к двери с зарешеченным окошком, отпер ее и вышел в коридор. Было ему чуть за сорок. Тщедушный человек с редеющими волосами и тщательно ухоженными усами. Взгляд его карих глаз был добр и почему-то робок.

— Вы пришли расспросить об этой гравюре? — он заставил себя улыбнуться. — Они так похожи, что это бросается в глаза многим. Вам ведь хочется узнать о Ругандасе?

— Да. Сожалею, что задаю вам столь тривиальный вопрос.

— «Сумеречная прогулка» существует в двух версиях, практически идентичных. И у нас они обе.

И снова он улыбнулся.

— А на другой есть некий камень на переднем плане? И люди прогуливаются по берегу озера?

Он кивнул:

— Что-то в этом роде.

— Что ж, это объясняет дело. Но почему их поменяли?

— У нас гигантское количество материала и куда меньшее выставочное пространство. Вы не поверите, насколько оно мало. Поэтому мы вечно перевешиваем экспонаты, — он сухо покашлял. — Кто-то, наверное, поменял их.

— Когда?

— Простите, не понял.

— Когда их поменяли?

— Точно я вам сказать не могу, надо проверить. Думаю, что-то перевешивали прошлым вечером. Человек, который мог бы сказать вам точно, сейчас отсутствует, но если вы не сочтете за труд зайти еще раз...

— Ну нет, это не настолько важно. Благодарю вас, — я сконфуженно засмеялся и отвел взгляд. — А мне показалось, будто я брежу.

— Всегда к вашим услугам, — сказал библиотекарь. Он пристально посмотрел на меня, словно стараясь запомнить мое лицо, а затем исчез за зарешеченной дверью. Она закрылась.

Я отыскал зарезервированное мной с вечера место в укромном уголке южной комнаты читального зала и, сев за стол, уставился на кипу заказанных мною книг. Но читать мне захотелось не сразу. У меня не выходили из головы камень, ползущая фигура, прогуливающиеся жители Нюрнберга и девочка в желтой шали, едущая верхом на пони по берегу озера.

Я решил ничего не рассказывать об этом Сомервилю. В конце концов, спутать гравюры мог любой, это было просто недоразумение. Разве библиотекарь не сказал мне, что уже двое до меня обращались к нему с тем же вопросом?