Шрифт:
Мелькают женщины в платках, И тявкают дворняжки шалые, И самоваров розы алые Горят в трактирах и домах. 1913
* * *
Мы напряженного молчанья не выносим Несовершенство душ обидно, наконец ! И в замешательстве уж обьявился чтец, И радостно его приветствовали: просим !
Я так и знал, кто здесь присутствовал незримо: Кошмарный человек читает "Улялюм". Значенье - суета и слово - только шум, Когда фонетика - служанка серафима.
О доме Эшеров Эдгара пела арфа. Безумный воду пил, очнулся и умолк. Я был на улице. Свистел осенний шелк... И горло греет шелк щекочущего шарфа... 1913, 1937
* * *
Заснула чернь. Зияет площадь аркой. Луной облита бронзовая дверь. Здесь Арлекин вздыхал о славе яркой, И Александра здесь замучил Зверь.
Курантов бой и тени государей: Россия, ты - на камне и крови Участвовать в твоей железной каре Хоть тажестью меня благослови ! 1913
Адмиралтейство
В столице северной томится пыльный тополь, Запутался в листве прозрачный циферблат, И в темной зелени фрегат или акрополь Сияет издали - воде и небу брат.
Ладья воздушная и мачта недотрога, Служа линейкою преемникам Петра, Он учит: красота - не прихоть полубога, А хищный глазомер простого столяра.
Нам четырех стихий приязненно господство, Но создал пятую свободный человек: Не отрицает ли пространства превосходство Сей целомудренно построенный ковчег ?
Сердито лепятся капризные Медузы, Как плуги брошены, ржавеют якоря И вот разорваны трех измерений узы И открываются всемирные моря ! 1913
* * *
В таверне воровская шайка Всю ночь играла в домино. Пришла с яичницей хозяйка, Монахи выпили вино.
На башне спорили химеры: Которая из них урод ? А утром проповедник серый В палатки призывал народ.
На рынке возятся собаки, Менялы щелкает замок. У вечности ворует всякий. А вечность - как морской песок:
Он осыпается с телеги Не хватит на мешки рогож, И, недовольный, о ночлеге Монах рассказывает ложь ! 1913
Кинематограф
Кинематограф. Три скамейки. Сантиментальная горячка. Аристократка и богачка В сетях соперницы-злодейки.
Не удержать любви полета: Она ни в чем не виновата ! Самоотверженно, как брата, Любила лейтенанта флота.
А он скитается в пустыне Седого графа сын побочный. Так начинается лубочный Роман красавицы графини.
И в исступленьи, как гитана, Она заламывает руки. Разлука. Бешеные звуки Затравленного фортепьано.
В груди доверчивой и слабой Еще достаточно отваги Похитить важные бумаги Для неприятельского штаба.
И по каштановой аллее Чудовищный мотор несется, Стрекочет лента, сердце бьется Тревожнее и веселее.
В дорожном платье, с саквояжем, В автомобиле и в вагоне, Она боится лишь погони, Сухим измучена миражем.
Какая горькая нелепость: Цель не оправдывает средства ! Ему - отцовское наследство, А ей - пожизненная крепость ! 1913
Теннис
Среди аляповатых дач, Где шатается шарманка, Сам собой летает мяч Как волшебная приманка.
Кто, смиривший грубый пыл, Облеченный в снег альпийский, С резвой девушкой вступил В поединок олимпийский ?
Слишком дряхлы струны лир: Золотой ракеты струны Укрепил и бросил в мир Англичанин вечно юный !
Он творит игры обряд, Так легко вооруженный, Как аттический солдат, В своего врага влюбленный !
Май. Грозовых туч клочки. Неживая зелень чахнет. Все моторы и гудки, И сирень бензином пахнет.
Ключевую воду пьет Из ковша спортсмэн веселый; И опять война идет, И мелькает локоть голый ! 1913
Американка
Американка в двадцать лет Должна добраться до Египта, Забыв "Титаника" совет, Что спит на дне мрачнее крипта.
В Америке гудки поют И красных небоскребов трубы Холодным тучам отдают Свои прокопченные губы.
И в Лувре океана дочь Стоит прекрасная, как тополь; Чтоб мрамор сахарный толочь, Влезает белкой на Акрополь.
Не понимая ничего, Читает "Фауста" в вагоне И сожалеет, отчего Людовик больше не на троне. 1913
* * *
Отравлен хлеб, и воздух выпит. Как трудно раны врачевать ! Иосиф, проданный в Египет, Не мог сильнее тосковать !
Под звездным небом бедуины, Закрыв глаза и на коне, Слагают вольные былины О смутно пережитом дне.
Немного нужно для наитий: Кто потерял в песке колчан, Кто выменял коня - событий Рассеивается туман.
И, если подлинно поется И полной грудью, наконец, Все исчезает - остается Пространство, звезды и певец ! 1913
Домби и сын
Когда, пронзительнее свиста, Я слышу английский язык Я вижу Оливера Твиста Над кипами конторских книг.