— Разве траурная церемония уже закончилась? — спросила Стелла, увидев перед собой Закладина.

— Я ушел, не дожидаясь конца. — Закладин сел на ступень ниже девушки. — А почему вы не там?

— Я ушла еще раньше. Терпеть не могу эти мистические камлания над мертвыми телами. «Отомстим, расквитаемся, уничтожим…» — Стелла резко захлопнула и отложила в сторону книгу. — Как будто говорят не о животных, а о вероломно напавших завоевателях, — слегка раздраженно закончила она.

— Это не первый случай гибели людей при атаке пластунов?

— Бывало и раньше, но редко. Чаще гибли лесорубы, подготавливающие плацдарм для перенесения границы. — Стелла поднялась на ноги. — Пойдемте в дом.

Они прошли через холл, в котором Закладин беседовал с губернатором, и по узкой лестнице поднялись на второй этаж. Комната Стеллы была маленькая, обставленная с удивительной для молодой девушки строгостью — письменный стол, стул, кровать и стенные шкафы: книжный и платяной. На стене висел большой фотопортрет молодого мужчины в дымчатых очках.

— Кто это? — спросил Закладин.

— Майк Науменко, музыкант. Двадцатый век.

— К сожалению, не знаком с его творчеством, — смущенно развел руками Закладин.

— Если хотите, могу завести.

— Мы собирались поговорить о пластунах, — напомнил Закладин.

Стелла пододвинула Закладину стул, сама села на кровать.

— О пластунах я могу говорить без конца, если находится интересующийся этой темой собеседник. Таких здесь немного. У большинства штракиан при слове «пластун» рука автоматически тянется к трассеру.

— Как я мог заметить, вам это тоже не чуждо, — ввернул Закладин и тут же, по выражению лица девушки, понял, что сказал глупость.

— Вам, как человеку чужому, я эту бестактность прощаю, — ледяным тоном произнесла Стелла.

— Извините, — пробормотал Закладин.

— Замяли, — согласилась Стелла. Привычным жестом она отбросила волосы с лица. — В детстве для меня и моих сверстников пластуны были постоянными партнерами в играх. Тогда еще не было этой изгороди, и они спокойно ползали по газонам нашего поселка, никому не причиняя вреда. Любимой нашей игрой были скачки на пластунах. Пластуны жутко любят метелки. Если забраться на одного из них верхом, взять в руки длинный ствол метелки и помахивать ее соцветием перед его носом, можно заставить пластуна ползти в нужном тебе направлении. Самым трудным было удержаться на покатом холме его спины, когда под тобой перекатываются упругие волны мышц.

— А как же ожоги, которые наносят пластуны?

— В том-то и дело, что не было у нас тогда никаких ожогов! Что мы только не вытворяли с пластунами — никто из них не нанес нам ни малейшей травмы! Мы даже в шутку боролись с ними.

— Но подождите, — растерялся Закладин. — Ведь к ним нельзя прикоснуться без пластиковых перчаток.

— Раньше было можно.

— Но это свойство пластунов связано с особенностями их пищеварительной системы.

— Которая, вероятно, изменилась в результате изменения пищевой базы. Прежде пластуны были преимущественно травоядными, а сейчас они зачастую нападают на мелких грызунов, употребляя их в пищу. Могу предложить и другое объяснение: таким образом пластуны попытались защитить себя после начала их массового уничтожения.

Закладин с сомнением покачал головой.

— Для подобных процессов требуются долгие годы.

— Сейчас у пластунов нет врагов, кроме человека, но, возможно, когда-то давно им уже приходилось использовать подобную тактику борьбы за выживание, а теперь они просто «вспомнили» о ней.

— Все эти рассуждения на уровне грубых околонаучных спекуляций.

— Может быть, — кивнула Стелла. — В таком случае, предложите иное объяснение.

Не дожидаясь ответа, она включила компьютер и вызвала на экран цветной двухмерный график. По горизонтальной оси тянулись острые красные пики, становившиеся по мере удаления от нулевой отметки все более частыми и высокими.

— На горизонтальной оси отложено продвижение изгороди на восток. На вертикальной — интенсивность атак пластунов, — объяснила Стелла. — Как видите, по мере уменьшения площади обитания пластунов атаки их становятся все более мощными, а интервалы между ними сокращаются — пластуны становятся все более агрессивными.

— Это вполне объяснимо: агрессивность вызвана чрезмерной плотностью животных на ограниченной территории.

— Но почему эта агрессивность направлена только на людей?

— Кто вам это сказал? — усмехнулся Закладин. — Может, они и друг на друге срываются.

— Почему же тогда они бросаются на изгородь не поодиночке, а огромными стаями?

— Известны и другие примеры массового самоуничтожения животных. Классический пример: лемминги, маленькие грызуны, которые, когда их разводится слишком много, гигантским потоком, сметая все на своем пути, бросаются в реки и тонут.

— Но пластуны бросаются на изгородь.

— Скорее всего они инстинктивно двигаются в сторону своего прежнего места обитания.

— А мне кажется, что они объявили нам войну и, как и люди, готовы погибнуть или вернуть назад отобранные земли.