Я же не трактор, чтобы все подряд перепахивать. Я поплавок.

12

У старосты Черепановой большое лицо, выпуклый лоб и губы-дощечки, плоские и бледные. Фигура как топором срублена, а вот руки красивые, подвижные.

У нас ее не очень любят. Она прямой человек, говорит то, что думает, только слова у нее затертые, серые.

Черепанова может выйти на середину класса и сказать:

"Ребята, контрольную по химии не написали двенадцать человек. Это же просто подло. Для кого вы учитесь? Для себя. Я, например, стараюсь получить побольше крепких знаний, чтобы потом использовать их".

Черепанова - отличница. Если она что-то делает, то обязательно добросовестно. Она не представляет, как можно не выучить урок, всегда все знает, умеет и готова помочь любому. Только за помощью к ней редко обращаются. Спорить с ней трудно. Доказывает она быстро и предельно просто. Я обычно ищу доказательства посложнее, а найдя такое простое, не пользуюсь - элементарное кажется подозрительным. Однако против ее простых и неоригинальных доводов не попрешь.

Черепанова живет правильно, говорит, что думает, и переубедить ее невозможно. Коваль аттестует ее:

"идейная Черепанова", я - "правильная Черепанова".

Тонина ни к кому в классе плохо не относится. Но к двоим относится очень хорошо. Ко мне и к Черепановой. К Капусову - нейтрально.

Черепанова пишет классические, крепко сколоченные школьные сочинения, место которым в роно, гороно, на всяких конкурсах и олимпиадах. То, что читает, хорошо помнит и знает. Впрочем, она не читает писателей, она их изучает. Выясняет, разбирает и усваивает характеристики всех героев. Отвечает по-книжному, все, что положено.

Я же специализируюсь в основном по свободным темам сочинений, отвечаю своими словами и разбавляю ответ эмоциями: почему понравилось, что понравилось и собственные мысли по поводу.

Конкурентами мы с Черепановой никогда не будем, очень уж разные, а ревность меня все равно точит.

Пожалуй, Черепанова в чем-то примитивнее меня, а платформа-то у нее покрепче.

Меня попросили повесить новые шторы в пионерской. Прихожу, а там Черепанова пишет школьное расписание уроков. Я повесил шторы и стал смотреть, как Черепанова управляется с трубочками для туши.

Она говорит:

– А я "Войну и мир" прочла.

– И про мир, и про войну?
– спрашиваю нарочито небрежно.

– А ты думал? Все подряд и внимательно, потому что я уж больше не вернусь к этой книге.

– Это почему же?

– А я уверена, что больше ничего в ней не почерпну. Теперь за "Анну Каренину" взялась.

– И тоже к ней больше не вернешься?

– Тоже.
– Черепанова разговаривает между делом.

Она макает трубочку в тушь и проводит линию по специальной линейке.

– А зачем тебе "Анна Каренина"? Ведь мы ее не проходим.

– Я все собрание сочинений Толстого хочу прочесть. За лето собрание сочинений Тургенева прочла.

А в прошлом году собрание Пушкина, Лермонтова и Гоголя.

– Усвоила?
– язвительно спросил я.

Но она язвительности не заметила.

– А ты как думал?

– Ну, а зарубежных писателей читаешь?

– Почти нет. Прочла собрание сочинений Диккенса.

– Ну, молодец! А тома по порядку читаешь?
– издевался я.

– А как же, по порядку, лучше в голове укладываются.

Я не мог прийти в себя. Учишься с человеком девять лет, думаешь, все о нем знаешь, а не тут-то было.

– Не собираешься поступать в гуманитарный?
– спрашиваю я.

– Нет, я в оптико-механический.

– Почему именно в оптико-механический? Тебя что, оптика интересует?

– При чем тут оптика? Просто я хочу поступить в технический вуз. Непонятно?

Ей надоели мои приставания, а я прицепился, потому что меня в самом деле волновал разговор.

– Их ведь много, технических. Почему в оптикомеханический обязательно?

– Потому что оптико-механический моя сестра кончала.

– А где теперь сестра, что делает?
– Я торопливо и настойчиво допрашивал Черепанову, а она словно и не понимала вопросов.

– Как - что делает? Инженером работает.

– А какие у нее обязанности?

Черепанова аккуратно положила трубочку на промокашку и посмотрела на меня, как на идиота.

– Инженерские, разумеется. Ты дурак или только прикидываешься?