Двое мужчин боролись за любовь Мередит Лонгли, и каждый был по-своему великолепен. Один — Купер Мено, бесстрашный и веселый искатель приключений. Другой — Рикардо Вильялобос, изысканный аристократ. Однако кто из них — единственный, предназначенный девушке судьбой, способный подарить ей не только пожар чувственной страсти, но и свет настоящей любви? Кто не задумываясь рискнет для Мередит своей жизнью в час смертельной опасности?..
Глава 1
Стоял томительный зной; влажный воздух, казалось, прилипал к коже, словно огромное сырое одеяло, опутывающее тебя по рукам и ногам, высасывающее из тела все силы.
Прислонившись к жесткой, обитой кожей стенке купе, Мередит Лонгли равнодушно смотрела через грязное стекло.
Стук колес звучал как монотонный аккомпанемент ее мыслям — тра-та-та, тра-та-та, — и с каждым трата-та расстояние от Новой Англии и дома увеличивалось — она все больше углублялась в Мексику, приближаясь к осуществлению своего замысла, по поводу которого, впрочем, в голове у Мередит возникали разного рода сомнения.
За окном в исчезающем свете дня перед ней проносились пейзажи восточной Мексики, сперва это были леса, похожие на джунгли, а теперь местность стала более гористой, и поезд шел вверх, замедляя ход на извилистой крутизне.
Наконец свет за окном угас, и Мередит уже могла рассмотреть на потемневшем стекле свое отражение — смутное видение девушки с густыми, цвета соломы, волосами, зачесанными кверху, квадратным подбородком с ямочкой и глазами, которые казались темными расплывчатыми пятнами на фоне белого лица. Неужели она действительно так плохо выглядит?
Вывернув фитиль масляной лампы, укрепленной сбоку на стене, девушка сунула руку в сумочку и, достав оттуда маленькое зеркальце, принялась разглядывать свое отражение.
Да, лицо у нее было бледное, а карие глаза обведены темными тенями, которые появились за последние недели, когда заболел ее отец.
Мередит отложила зеркальце еще до того, как успела заметить слезы, мгновенно навернувшиеся на глаза: она сердилась на себя всякий раз, когда при воспоминании о Мартине Лонгли ее охватывала грусть. Неужели она никогда не перестанет скучать о нем? Она то и дело ловила себя на том, что думает о нем как о живом, задает ему глупые вопросы, запоминает всякие интересные вещи, которые нужно будет ему рассказать, а потом вдруг потрясенно вспоминает, что его уже нет и общение с ним невозможно.
Сейчас они должны были ехать вместе в археологическую экспедицию. Много месяцев они строили планы относительно этой экспедиции — раскопок древнего города, которые могли в конце концов привести к не менее потрясающему результату, чем обнаружение Трои Генрихом Шлиманом, что произошло всего три года назад, в 1871 году.
Даже сейчас ее воображение безудержно разыгрывалось при мысли о городе-руине, скрытом в джунглях Мексики, о городе, которого не видел никто в течение сотен лет, пока его недавно не обнаружил какой-то охотник-метис; о городе, который, как полагал ее отец, и был легендарным Тонатиуиканом, Домом Солнца, таким древним, что он превратился в легенду уже тогда, когда на землю Мексики высадились испанские завоеватели. Он был великим культовым центром племени науатль и, вероятно, скрывал в себе сказочные сокровища, называемые испанцами «El Tesoro del Sol» — «Сокровища Солнца».
Эти раскопки должны были стать наиболее выдающимися в жизни ее отца, и, конечно, они бы увековечили его имя.
«Как будто па это было так уж нужно», — подумала она. Его имя и так было хорошо известно и уважаемо в профессорских кругах; его место в университете — прочно, и студенты валом валили на его лекции. Мередит гордилась не только тем, что она его дочь, не в меньшей степени она была горда тем обстоятельством, что она его студентка-стипендиат. А теперь отца не стало, и она отправилась в путь без него.
После смерти отца она совершенно не думала о возвращении к их совместному проекту, пока ее брат Эван не убедил ее, что город необходимо исследовать — это станет как бы памятником их отцу. Могла ли Мередит ответить на это отказом?
Мартин Лонгли был человеком исключительным — никакое другое определение не могло бы охарактеризовать его. Он был полностью поглощен своей работой, женился только в сорок лет на красавице студентке, которая сумела привлечь к себе его взор, заинтересовать и убедила, что ему необходима спутница жизни, равно как и помощница в работе.
Этот брак двух людей с общими интересами оказался необычайно счастливым и был украшен рождением двух детей: Эвана, появившегося на свет, когда Мартину Лонгли исполнилось сорок два года, и Мередит, когда отцу было уже пятьдесят.
Семья была дружная, и дети и родители жили, что называется, общей жизнью, но именно Мередит унаследовала от родителей живой интерес к прошлому. Ее, нежно любимое дитя осенних лет своего отца, баловали, ей уделяли очень много внимания, но и она должна была неукоснительно подчиняться строгой дисциплине, царящей в доме.
Когда Мередит исполнилось двенадцать, Эвану — двадцать, Мэри Лонгли умерла от пневмонии, оставив в семье пустоту, которую, как почувствовала Мередит, должна заполнить именно она. Она стала неизменным сотрудником и помощником отца, она ездила с ним в экспедиции и старалась наводить порядок в его запущенных делах. Поскольку Эван не испытывал ничего, кроме презрения, к тому, что он называл «одержимостью мертвецами и местами, где они жили и умирали», было совершенно естественно, что Мередит постепенно заняла место матери в качестве правой руки отца в его трудах.