"Сын какого-нибудь воеводы, - мелькнуло в голове у историка. Нужно оскорбиться".

Лицо Ильма исказилось, он отступил на шаг и потянулся к ножнам.

– Лазутник!
– крикнул он.
– Ой, зрю я, высок ты под князем, голощекий, счастье тобе!

Юноша побелел от ярости и, шагнув вперед, выхватил свистнувший меч.

"Вот повезло, - с раздражением подумал Ильма.
– Как бы не пришлось возвращаться".

Историк пригнулся и вытащил свой меч.

Бородатый великан, до того момента спокойно наблюдавший сцену, неподвижно стоя с факелом в стороне, внезапно ожил.

– Не по нраву то придет князю, - не меняя позы, проронил он. И от одних этих слов утих гнев юноши.

Он зло сверкнул в полутьме глазами и обернулся.

– Зри, Кербет, - сказал он.
– Негодный сей брань мене речет дерзку!

"Кербет!" - с удовольствием отметил историк и еще раз оглядел воеводу, решив позднее, когда встанет солнце, рассмотреть его получше.

– Негоже, братия, биться соплеменникам, егда вороги домы наша топчут. Супротив супостата мечи подымайте, - проговорил тот, нахмурившись.
– Идем, княже, пора.

Историку захотелось сесть на снег и расхохотаться.

Князь! Князь Андрей, брат самого Невского... Можно было раньше догадаться; хотя кто бы мог подумать - бродящий по ночному лесу, с одним только спутником...

Так или иначе, оказал себе Ильма, в первом контакте ты наткнулся на двух высших военачальников - редкая удача.

– Прощай мене, княже, - наконец неловко пробормотал он.
– Коли б ведал я...

Андрей, не поворачиваясь к нему, кивнул головой.

Гуськом все трое вышли к озеру и пошли по берегу узмени на запад, впереди молодой князь, немного позади и правее - Кербет, за ними обоими шел историк, оглядываясь по сторонам.

Они вышли на берег, и взгляду Ильма открылось бескрайнее темное ледяное пространство, сливавшееся вдалеке с чуть более светлым небом. В лицо ему ударил порыв пронзительного холодного ветра.

Князь и Кербет стояли на берегу.

В уже светлеющей ночи, сквозь голые ветви деревьев, сияло пламя бесчисленных костров в лесу. Лагерь был полон сидящих, бродящих, переговаривающихся людей. Можно было поразиться многообразию их одеяний и оружия: от кольчуг и панцирей до армяков; от шлемов с платами - до простых шапок; от мечей и копий - до дубин и рогатин.

Многие сошлись в этом месте на сечу с супостатом под знамена князя, имя которого гремело по всей Руси, - тут были из Новгорода и из Переяславля, из Пскова и Суздаля.

Они пришли, чтобы защищать не княжескую власть и не лавки городских купцов, вся Русь лежала за их широкими плечами - будто протяжная и печальная песня, словно святой в нищенском рубище, почерневшая от дыма пожаров, кровью щедро политая...

Князь Андрей и Кербет отправились искать Невского, историк попытался увязаться за ними, но воевода только нахмурился и оказал: "Пошто?"

Ильма решил, что увидит князя позже, и, побродив по лагерю, подсел к одному из костров. В его медовых отблесках полулежали два бойца в иссеченных кольчугах и неторопливо поучали новичков хитростям боя против немцев.

Один из двоих взглянул на историка и спросил:

– Отколе есь?

– Савва я, с Копорья, - ответил тот.

– С Копорья, - оживился- второй.
– И я! Митрий мене кличут!

Ильма сделал вид, будто обрадовался земляку, особой радости, однако, не испытывая. Они сели рядом.

– Зрю я, - оказал Митрий, - был ты уж в сечах.

Историк был доволен, что речь зашла не о Копорье, хоть и знал этот городок досконально.

– Бывал, - спокойно отозвался Ильма, подтягивая ножны меча, чтобы не мешали сидеть.
– На Неве бился со Ярославичем.
– И это была правда.

– Жена у тебя али еще хто?

– Один.

По лесу разнесся клич - выходить на лед. Историку показалось, что он узнал голос Кербета.

С возбужденным гомоном воины стали вставать от костров, осматривать оружие и потуже перевязывать лапти; многие шли со щитами.

Берег узмени, пустынный до того, вдруг наполнился русскими воинами. Они шли и шли, выходили на берег и спускались на лед.

"...На Чудьском озере, на узмени, у Воронея камени..."

Легендарный Вороний камень. Но это было вчера, четвертого апреля. К ночи полки перешли южнее, и теперь скалу даже не было видно, ее заслонял собой лесистый выступ полуострова; у оконечности последнего и строились сейчас воины.

Одним из последних выходя из леса, историк увидел наконец и самого князя Александра.