Человек поднес пылающий факел к сухим пальмовым листьям, заменявшим крышу: языки пламени потянулись к небу. Обежав вокруг амбара, человек поджег его в не­скольких местах, затем забросил факел на крышу и скрыл­ся во мраке.

Когда сонные караульные подняли, наконец, тревогу, вся постройка пылала, как факел. Индейцы выбежали из хижин и с ужасом смотрели, как гибнут в огне их запасы. Все спрашивали, как это случилось и кто винов­ник пожара, но караульные не могли дать никакого объя­снения.

Между тем поджигатель благополучно добрался до опуш­ки леса и спрятался в тени деревьев. Все ярче станови­лось зарево, и человек отступил, уходя дальше в чащу леса.

Вдруг подле него раздался голос – голос Хас-се:

– Читта! Неужели это твоих рук дело?

Вместо ответа Читта ударил его кулаком по лицу, и Хас-се, оглушенный ударом, упал. Наклонившись к нему, Читта злобно прошептал:

– Лежи, носитель лука! Мы с тобой еще встретимся.

И с этими словами он бросился в чащу леса.

Хас-се, спавшего в хижине, разбудили крики карауль­ных и зарево пожара. Выбежав из хижины, он увидел на опушке леса темную фигуру человека и направился к не­му, чтобы выяснить причину тревоги, но вдруг, узнав фигуру Читты, сразу понял, кто был виновником несчастья. Невольно вскрикнув от удивления, Хас-се подбежал к не­му, а Читта наградил его ударом кулака.

Очнувшись, Хас-се увидел, что лежит в хижине своего отца на ложе из оленьих шкур, а сестра его Нэтла смачи­вает ему виски холодной водой.

Был уже день. От амбара оставалась только куча золы да тлеющие угли. Перед хижиной, где лежал Хас-се, толпи­лись индейцы. От него они надеялись узнать имя поджига­теля. На рассвете отряд воинов наткнулся на Хас-се, лежав­шего без чувств на опушке леса. Лицо юноши было окро­вавлено. В высокой траве воины увидели следы ног, обутых в мокасины. Эти следы привели их к берегу реки, и здесь разведчики заметили, что пропало одно из каноэ. Немед­ленно отправились они в погоню за беглецом. Один отряд двинулся к верховьям, другой – к низовьям реки, и до сих пор еще разведчики не возвратились.

Когда Хас-се очнулся и открыл глаза, Нэтла, склонив­шись к нему, спросила:

– Брат, кто нанес тебе этот жестокий удар?

Он чуть слышно пробормотал несколько слов. Нэтла выпрямилась и, повернувшись к отцу, воскликнула:

– Читта, Змея, отомстил нашему Хас-се за то, что Хас-се победил его!

С порога хижины старый вождь сообщил эту весть всем собравшимся, и толпа разразилась гневными криками.

Уничтожив маис, заготовленный на зиму, Читта нанес удар не только индейцам, но и маленькому гарнизону фор­та Каролина, так как Лодоньер хотел купить у Микко часть съестных припасов. В форте оставалось мало провианта; правда, в лесах водилось много дичи, а улов рыбы в реках был хороший, но французские солдаты – плохие охотники и рыболовы – всецело зависели от своих соседей-индейцев, снабжавших гарнизон пищей.

Вот почему на следующий день после пожара белые не на шутку встревожились, не видя в окрестностях форта ни одного индейца. В индейский лагерь посланы были развед­чики. Вскоре они вернулись и донесли, что лагерь покинут, а индейцы словно сквозь землю провалились.

Исчезли не только все индейцы, пришедшие из дальних деревень, но и племя вождя Микко. Мало того, они унесли с собой все свое имущество.

Лодоньер понимал, что положение создалось очень серь­езное. Солдаты были изнурены работами по постройке фор­та, многие заболели местной лихорадкой и страдали от мучительной боли в суставах. Уничтожены были запасы про­визии, на которые рассчитывал Лодоньер. Ушли неведомо куда индейцы, приносившие в форт дичь и рыбу, а францу­зы неспособны были добывать себе пропитание в этой дикой стране.

Лодоньер знал, что корабли с провиантом не скоро при­дут из Франции. Быть может, ждать их придется еще не­сколько месяцев. Да и вообще он никогда не был уверен в поддержке родины. Гугеноты были гонимы католическими правящими кругами и отправлялись в Новый Свет точно в изгнание. Оттого-то и индейцев они старались не притес­нять, а ладили с ними. Без их помощи горсточка изгнан­ников была обречена на гибель. Между тем сам Лодоньер, измученный и переутомленный, уже ощущал первые симп­томы тропической лихорадки, и трудно было ему занимать ответственный пост начальника форта.

Узнав об уходе индейцев, он решил созвать на совет всех офицеров гарнизона и сообща обсудить создавшееся поло­жение. Немедленно послал он за своим лейтенантом Суассоном, за капитаном артиллерии стариком Хилэром, за квартирмейстером Мартинецом, начальником саперов Шателе и художником Ле Муаном. А вслед за ними прибежал и Ренэ, хотя никто его не звал.

Совещание происходило в комнате коменданта. Изло­жив вкратце положение дел, Лодоньер предложил всем при­сутствующим высказать свое мнение относительно того, что следует предпринять. Как всегда в таких случаях бывает, мнения разделились, и разгорелся спор. Художник Ле Муан взволновал коменданта, сообщив о том, что в форте неспокойно. Солдаты ждут со дня на день прибытия под­крепления из Франции. Если же провиант не будет достав­лен, они построят корабль, покинут форт и сделают попыт­ку вернуться на родину.