Долго маленькая флотилия плутала по лабиринту всех рукавов Невы. Обогнув остров Хирвисари со взморья, она проследовала Малой Невой вверх, мимо острова Койвисари, ныне Петербургской стороны, и мимо маленького острова Иенисари, где ныне крепость, и повернула в Большую Невку, следуя мимо острова Кивисари, ныне Каменного, мимо Мусмансгольма, ныне Елагина, и, обогнув остров Ристисари, ныне Крестовский, Малою Невою вошла опять в Большую Невку.

На всем останавливался взор царя, все обсуждала и взвешивала его творческая мысль, во все вникал его всеобъемлющий гений.

– Сими дыхательными путями будут дышать великие легкие моей России, говорил он в каком-то творческом гипнозе.

– Отдушины знатные, - согласился Головин.

– Воды что в Ниле, - продолжал государь. У него из ума, по-видимому, не выходил Александр Македонский с его новой столицей в дельте Нила.

Меншиков, умевший отгадывать мысли царя, заметил:

– А, поди, он, Александр Филиппович, не с таким тщанием, как ты, государь, изучал дельту Нила.

– Да у Александра Филиппыча, чаю, не стоял за спиной Нумерс со шведским флотом, как ноне у меня, - проговорил Петр.

Карбасы, выйдя из Большой Невки, снова повернули вниз по Большой Неве.

– Стой!
– сказал царь, когда его карбас поравнялся опять с островом Иенисари.
– Осмотрим сие место.

Карбас причалил к берегу. Все вышли на островок и исследовали его со всех сторон.

– Государь!
– вдруг радостно воскликнул Павлуша Ягужинский.
– Изволь взглянуть наверх.

– Что там?
– спросил Петр.

– Над тобою, государь, кружит царь-птица!
– с юношеской живостью говорил Павлуша.
– Орел над тобой, государь, - счастливое знамение.

– Откуда тут быть орлу?
– удивился царь.

– А вон и гнездо на дереве, государь, - сказал Меншиков.

Огромная шапка, точно гнездо аиста, чернелась между ветвей с начинавшими распускаться зелеными листьями.

– Знамение, знамение!
– радовался Ягужинский.
– Такой же орел кружил над Цезарем, когда он переходил через Рубикон.

Государь задумчиво следил за плавными взмахами гигантских крыльев царственной птицы.

– Какой полет!
– тихо заметил он.

– Твой полет, государь, - сказал Меншиков.

Исследовав островок Иенисари и его окрестности, государь остановился на решении, что лучше этого островка для сооружения крепости и быть не может.

– Кругом вода, и никаких рвов копать нет надобности, - говорил он возбужденно.
– Сие место не Ниеншанцу чета! Мимо сего островка, чаю, не токмо корабля с моря, но и рыбацкая лодка не проскользнет. А по другим рукавам Невы большим судам ходу нет. Назло братцу моему Карлу я новую свою столицу срублю моим топором на его земле, на сей стороне Невы, на острове Койвисари, а на левой стороне Невы разведу огород на славу, сей огород украшу статуями, каковые я видел в Версале, и назову сие место "Парадизом". Самый же город расположу на острове Хирвисари. А по малом времени, чаю, с Божьей помощью, и на левую сторону Невы перекину город.

– А орел все кружится, - не переставал радоваться Ягужинский. Теперь я вижу, что на гнезде сидит орлица.

– Ну, Павлуша, - ласково проговорил Петр, - не вывести уж тут ей своих орлят.

– Почему, государь?

– А потому, что завтра же мой топор учнет тут ходить по деревам, сказал Петр.
– И будет прочна моя тут построечка: стоять ей здесь, пока земля стоять будет, и солнце по нему ходит.

Окончательно было решено: на Иенисари заложить крепость, а новую столицу - там же, только за протоком, на острове Койвисари, что ныне Петербургская сторона.

Возвращаясь после этого в лагерь, государь долго погружен был в думы; но Меншиков и Ягужинский, привыкшие читать в его душе по глазам и по лицу, понимали состояние этой великой души… То, о чем он по целым дням и ночам мечтал в своем рабочем покое в Москве, к чему с неудержимою страстию рвались его думы, теперь достигнуто им. Нева - это окно в Европу, - его река! "Чужое" море - теперь его море!

– Там я заложу верфь, - указывал он на левый берег Невы, где ныне адмиралтейство.
– Здесь - артиллерийский парк, - указал он на берег Выборгской стороны.

Потом, обратясь к артиллерийскому полковнику Трезини, [90] родом итальянцу, Петр сказал:

– Тебе работы будет по горло.

– Рад служить великому государю, - поклонился Трезини.

– Чаю, не позабыл своей науки, живучи у московских варваров?

– Архитектуры, государь?
– спросил Трезини.

– Да, стройки, да только вечной, как вечен ваш Рим.

– Думаю, государь… Но построить новый Рим - не хватит человеческой жизни, - отвечал бравый потомок Гракхов.
– Даже о Коринфе старая римская пословица говорит: Alta die solo non est exstructa Corinthus.