Шрифт:
– Странное место, – заметил Петрович.
– Хорошее, – уточнил Антип. – И вот что, служивый, – обратился он к сержанту. – Котейка у тебя замечательный. Да только ты лучше спрячь его от греха подальше.
– А в чем проблема? – удивился Макарычев.
– У нас в поселке кошек нет. Утки, куры, свиньи, коровы – есть. А кошек и собак – нет. Ну, так сложилось исторически, как говорится. Деды наши, когда жить сюда перебирались, не прихватили с собой кошек и собак. Должно быть, просто забыли. Даже Ной, когда зверье в свой ковчег загонял, и тот наверняка кого-то да позабыл. Ну, а у нас сложилось такое поверье, будто они, деды то есть, зверей этих нарочно с собой не взяли, поскольку зло они в себе несут. У собаки зло в кончике носа, которым она повсюду тыкается, а у кошки – в кончике хвоста, которым она размахивает. Вот такая, понимаешь, история.
– Очень любопытно! – Петрович закинул автомат за спину. Пальцы его забегали по клавиатуре ПДА. Исследователь взял верх над бойцом, и осторожность уступила место азарту. – Похожее поверье бытовало в Китае. Правда, касалось оно только кошек…
– Ну, по мне, так все это – сказки бабкины, – перебил, не дослушав, Антип. – Однако ж другие думают иначе. А к традициям, сами небось понимаете, следует относиться с уважением.
– Да о чем разговор!
Заведя руку за спину, Макарычев отстегнул подвешенную к рюкзаку переноску.
Почуяв неладное, Спиногрыз недовольно заворчал.
Глава 8
Поселок, а скорее, все же деревенька небольшая, состоял из полутора десятков домов, разбросанных как попало среди кустов и деревьев, таких же корявых и нескладных, как и повсюду. Дома были как старые, вросшие в землю по самые окна, выглядывающие из-под съехавших крыш, будто дикие звери из нор – глаза желтые, злющие, – так и новые, крепкие избы-пятистенки с кирпичными печными трубами, высокими крылечками и резными наличниками на окнах. И едва ли не в каждом окне горел свет.
– В окнах, между прочим, стекла вставлены, – подобравшись к сержанту справа, едва слышно произнесла Тарья.
– Вижу, – Макарычев поправил рукой переноску, в которой сидел кот, чтобы не била сзади по бедрам.
– Откуда стекла?
– Оттуда же, откуда и электрогенераторы. Бравый вертолетчик Валерка в обмен на галлюциногенные грибочки привозит.
– Кстати, надо бы взглянуть на эти грибы, – заметил Петрович.
Возле каждого дома, как и полагается, сарай для скотины и огородец небольшой. Ерохин сразу, как сельский житель, обратил внимание на то, что грядки грамотно приподняты, чтобы растения не гнили, и обнесены деревянными опалубками, чтобы грунт не расплывался.
В центре деревни стояла рубленая церковь с высокой, метров восемь вверх, колокольней и большим деревянным крестом на самом верху.
– А ведь не слышали мы колокольного звона, – посмотрел на провожатого Макарычев. – Точно, не слышали.
– Ну, нет колоколов-то, – как бы извиняясь, развел руками Антип. – Откуда их взять-то?
– А как же вертолетчик ваш Валерка?
– Не, он колокол достать не может. Спрашивали уже.
– Зачем же тогда колокольня, если колоколов нет?
– Как это зачем? Полагается!.. А вот и мой домишко.
Антип подвел гостей к стоящему на отшибе дому под крышей из дранки, крыльцом в девять ступенек и прилепившимся сбоку скотным двором. Хозяин распахнул дверь, и на бойцов пахнуло домашним теплом, запахом свежего хлеба, жареной картошки с луком и то ли не добродившего кваса, то ли чуть подкисшего молока. Прямо в прихожей под потолком висела энергосберегающая электрическая лампочка. И не просто на голом шнуре, а с красивым стеклянным плафоном, матовым, с нарисованными бабочками и похожими на колибри птичками. Дверь в комнату была обита черным дерматином с утеплителем – чтобы холод зимой не забирался. Из-за двери доносились звуки музыки. И было это вовсе не церковное песнопение и даже не Кобзон, а какой-то разухабистый новомодный шлягер-пятиминутка, что в столице можно услышать из приоткрытого окошка едва ли не каждого проезжающего автомобиля. Что-то про разбитое сердце, голубые глазки и круглые попки.
Макарычев с Синеглазом удивленно переглянулись. Как-то не вязалась вся эта обстановка с образом религиозного фанатика, всю свою жизнь прожившего на болоте среди двух десятков таких же капитально отставших от цивилизации родственничков. Что и говорить, странны дела твои, Господи. И более того – чудны и непонятны.
Переломив двустволку и вытащив из стволов патроны, Антип повесил ружье на крючок и приоткрыл дверь в комнату.
– Ну, жена! Принимай гостей! – обернувшись, мужичок рукой сделал знак бойцам. – Заходите, служивые! Не стесняйтесь! Рассаживайтесь! А я ща вернусь. У тебя какой размер? – глянул он на Игоряшу.
– Сорок второй, – ответил тот.
Антип подмигнул Игоряше и юркнул за дверь, ведущую на скотный двор.
Петрович снял с крючка хозяйское ружье, внимательно осмотрел его и тихонько свистнул. Ижевская безкурковая горизонталка с дополнительным третьим, нарезным стволом, расположенным под двумя гладкоствольными. Изготовлена в одна тысяча девятьсот семьдесят втором году. А на вид – так совсем новенькое. Даже на лакированном деревянном прикладе – ни царапинки.
Из всего взвода только Ерохин, приличия ради, войдя в комнату, решил перекреститься на старую почерневшую икону с лампадкой в красном углу. Да и то положил крест слева направо.