Увы!.. Несчастный не понял, что ему не позволяли только клеветать!..

– У кого больше перебили солдат, как не у Скобелева...
– заявлял другой. Это было еще до заморожения 24-й дивизии на Шипке, до Горного Дубняка, до перехода гвардии через Балканы.

– Да, но ведь никому другому и таких задач не полагалось, трудно исполнимых и стоящих стольких жертв...

Любовь солдат к нему была беспримерна.

Раз шел транспорт раненых. Навстречу ехал Скобелев с одним ординарцем. Желая пропустить телеги с искалеченными и умирающими солдатами, он остановился на краю дороги...

– Скобелев... Скобелев!
– послышалось между ранеными.

И вдруг из одной телеги, куда они, как телята, свалены были, где они бились в нечеловеческих муках, вспыхнуло "ура"... Перекинулось в другие... И какое "ура" это было! Кричали его простреленные груди, губы, сведенные предсмертными судорогами, покрытые запекшейся кровью!..

После одной из рекогносцировок едва-едва идет солдат, раненный в голову и грудь. Пуля прошла у него под кожей черепа. Другая засела ниже левого плеча. Увидев генерала, раненый выпрямляется и делает "на плечо" и "на караул!". Совершенно своеобразное выражение солдатского энтузиазма.

Офицера, смертельно раненного, приносят на перевязочный пункт.

Доктор осматривает его - ничего не поделаешь... Конец должен наступить скоро.

– Послушайте, - обращается несчастный к врачу...
– "Сколько времени мне жить?

– Пустяшная рана, - начал было тот по обыкновению.

– Ну... довольно... Я не мальчик, меня утешать нечего. Сам понимаю... Я один - жалеть некому... Скажите правду, "сколько часов проживу я?

– Часа два-три... Не нужно ли вам чего?

– Нужно.

– Я с удовольствием исполню...

– Скобелев далеко?..

– Шагах в двухстах...

– Скажите ему, что умирающий хочет его видеть... Генерал дал шпоры коню, подъехал. Сошел с седла... В глазах у раненого уже затуманилось...

– Как застилает... Генерал где?.. Не вижу.

– Я здесь... Чего вы хотите?

– В последний раз... Пожмите мне руку, генерал. Вот так... Спасибо!..

Под Плевной - умирающий офицер приподымается...

– Ну, что наши?..

– Отступают...

– Не осилили?

– Да... Турков тьма-тьмущая со всех сторон...

– А Скобелев - цел?

– Жив...

– Слава Богу... Не все еще потеряно... Дай ему...

Опрокинулся и умер с этой молитвой на губах за своего вождя...

В бою под Плевной, когда генерал уже в пятый раз бросился вперед в огонь, его обступили солдаты.

– Ваше-ство...

– Чего вам, молодцы?

– Невозможно на коне... Все с коней посходили...

– Ладно...

И пробирается вперед верхом. Турки целят в близкого к ним всадника. Целый рой свинцовых шмелей летает у его головы.

– Чего на него смотреть, - глухо заговорили солдаты...

– Эй, ребята... Ссади-ко генерала с коня... Этак и убьют его.

Не успел Скобелев и опомниться, как его сняли с седла...

– Виноваты, ваше-ство!.. Иначе никак невозможно...
– оправдывались они.

Потом в траншеях станет Скобелев на банкет бруствера... А турецкие позиции шагах в трехстах. Начинается огонь по нему...

Солдаты смотрят, смотрят.

– Этак не ладно будет.

И становятся рядом с генералом... Туда же... Тот, чтобы не подвергать их напрасной смерти, - сходит и сам вниз...

Раненному в обе ноги нужно было отрезать их; одну выше колена, другую ниже. Ампутируемый решительно отказался от хлороформа, потребовал трубку;: доктор дал ему громадную. Страдальцу отрезали одну ногу - он и не простонал. Начинают резать другую. Солдат только затягивается табаком. Были при этом и сестры милосердия. Молоденькая не выдержала, уж слишком подействовало на нервы. Начинает рыдать, ее останавливают.

– Ведь это на раненого скверно подействует... Молчите.

– Не замай!
– солдат вынимает трубку изо рта.
– Известно, ее бабье дело пущай голосит!..

До того это было неожиданно, что все, несмотря на тяжёлую обстановку всего окружающего, улыбнулись.

– Отчего это ты отказался от хлороформа?.. Ведь легче было бы.

– Нам нельзя этого.

– Почему же?.. Ведь все так делают...

– То все... А мы на особом положении, мы скобелен-ские!

Раз отряд снимался с караула, чтобы идти в рекогносцировку, донец останавливается и раскрывает подушку своего седла. (У донцов в этих подушках все их боевое имущество.)