– Река называется Солма, – как будто с неохотой произнес Луконя. – Про Великие Степи слыхал? – Луконя топнул ногой по земле. – Вот здесь они и начинаются. А по другому берегу граница Подлунной Империи проходит. Правда, до обжитых мест там тоже не близко, но если постараешься, то еду и кров отыскать сумеешь. Все. Прощай.

Луконя повернулся спиной к реке и решительно зашагал вверх по склону холма.

Антип обиделся на бесенка настолько, что даже не стал смотреть ему вслед, – сразу же сел на весла и выгреб на середину реки. И только когда сильное течение подхватило лодку и понесло ее в полную неизвестности даль, Антип бросил весла и в отчаянии обхватил голову руками. Он рассчитывал пару недель отсидеться в Рустерове у старого приятеля отца, а вместо этого оказался на границе Великих Степей и Подлунной Империи. Для того чтобы попасть в родные края, ему нужно было пересечь Великие Степи. Но пускаться в путь, не имея ни средства передвижения, ни достаточного количества еды, да к тому же еще и не зная точного направления, было бы полнейшим безумием. Не говоря уж о возможности попасть в плен к диким степнякам, орды которых, если верить рассказам купцов, все еще бродят по бескрайним степным просторам.

Как следует все обдумав, Антип пришел к выводу, что Луконя – хотя он бес, обманщик и негодник! – пожалуй, был прав, советуя ему пристать к противоположному берегу. У Антипа было при себе немного денег, которые дал ему отец. При разумном расходовании их должно было хватить дней на десять-двенадцать. По рассказам все тех же купцов, золотые монеты любой чеканки охотно принимались во всех областях Бескрайнего мира. А позже, глядишь, и работа какая подвернется. Антип ведь не только в поле работать умел, но еще и столярничал неплохо, и дом поднять мог пособить.

Молодости не свойственно долго предаваться унынию, а потому вскоре Антип пришел к выводу, что даже неплохо будет провести какое-то время не в Рустерове, где ему был знаком едва ли не каждый двор, а в Подлунной Империи, о которой много чего интересного рассказывали, но где не бывал ни один из Антиповых знакомых. Если прежде Антипу небольшой уездный городок Устой с его ярмарками и зверинцем представлялся центром Вселенной, то теперь перед ним расстилался весь мир, и впервые в жизни он волен был сам выбирать себе дорогу.

Антип помнил о своих родных, которые, конечно же, будут беспокоиться, узнав о том, что до Рустерова сын их не дошел, но он рассчитывал, что со временем найдет способ подать им весточку о себе. А когда-нибудь он и сам вернется в Устынь, и не с пустыми руками…

Ну, здесь фантазии Антипа понеслись в запредельную даль. В них уже не присутствовало никакой конкретики. Без какой-либо связи с реальностью Антип воображал себя то удачливым купцом, сколотившим огромное состояние, то лихим воякой, беспримерная храбрость которого принесла ему мундир, усыпанный орденами, и шитые золотом генеральские эполеты.

Но ни одну из этих фантазий Антипу не удавалось довести до счастливого конца. Все время мешала одна-единственная, но весьма существенная деталь – нож вестника смерти, рукоятка которого высовывалась из-за голенища сапога. Пока этот проклятый нож был при нем, он оставался изгоем, инородным телом, которое общественный организм исторгал из своей структуры как потенциальный фактор риска. Следовательно, о карьере на время нужно было забыть. Вначале он должен был научиться жить с ножом вестника смерти, не привлекая к себе внимания окружающих или же используя это внимание с пользой для себя. Вторая возможность в настоящее время казалась Антипу весьма сомнительной, но, оценивая все плюсы и минусы своего нынешнего весьма неопределенного положения, он не хотел отказываться даже от призрачных шансов. Существовал еще и третий вариант возможных действий: попытаться избавиться от ножа. Но на нем Антип почти сразу же поставил крест. После того как знакомство с кладбищенской нежитью едва не закончилось для него гибелью, Антип не имел ни малейшего желания искать встречи еще и с вестником смерти. А возможность просто выбросить нож, прежде казавшаяся Антипу вполне приемлемой, теперь, в свете недавно произошедших событий, выглядела как самая что ни на есть несусветная глупость. После того как нож каким-то чудом сам оказался у него в руке, Антип окончательно уверовал в то, что его связывают с ножом если и не колдовские чары, то некие незримые узы, разорвать которые по собственному желанию он был не в силах.

Положив весла на борта лодки, Антип осторожно прислонил ладонь к ноге и попытался уже осмысленно повторить то, что само собой произошло ночью на кладбище. Посмотрев на витую рукоятку ножа, высовывающуюся из-за голенища, он мысленно приказал ножу переместиться к нему в руку. Нож остался на месте. Антип попытался усилить мысленный приказ, но нож снова не подчинился.

Потратив минут десять на упражнения с ножом и не добившись никакого результата, Антип пришел к выводу, что либо нож сам решает, когда прийти на помощь своему хозяину, либо для того, чтобы привести его в действие, нужно мысленно произнести некое магическое слово, которое он совершенно неосознанно воспроизвел во время схватки с Карачуном, после чего напрочь забыл его.

Снова взявшись за весла, Антип принялся не спеша грести, помогая лодке плыть вниз по течению великой реки. При этом он держался ближе к правому берегу, стараясь высмотреть на нем что-нибудь, что могло бы указать на близость человеческого жилья. Но вдоль берега по-прежнему тянулись невысокие холмы, поросшие редким кустарником да деревцами с тонкими стволами и полупрозрачными кронами.

День был погожий и ясный. Солнце, поднявшееся над холмами, светило так ярко, что глазам было больно от прыгающих по волнам солнечных зайчиков. Такие теплые безоблачные дни в конце лета обычно возвещают о том, что близится ранняя осень с ее непогодой и ночными заморозками.

Несмотря на бессонную ночь, спать Антип не хотел, а вот пустой желудок давно уже давал знать о том, что пора бы и перекусить. Положив весла в лодку, Антип заглянул в свой мешок, чтобы выяснить, что в нем осталось съестного. Весь хлеб ночью съели мертвяки, но Антипу удалось отыскать на дне мешка пару вареных картофелин, большой пупырчатый огурец и шматок сала размером с ладонь, с розовыми прожилками мяса. Разложив всю эту снедь рядом с собой на скамье, Антип приступил к позднему завтраку.