Витька замер с кружкой чаю в руке, которую он так и не донес до рта.

– А знаешь, Анатоль, возможно, ты и прав, – глубокомысленно изрек он спустя пару минут и взял с тарелки бутерброд с сыром. – Значит, все, что нам остается для спасения мира, – это только оповестить человечество о грозящей опасности. Каждый человек должен проникнуться возложенной на него высокой ответственностью и не совершать более дурных поступков. – Рассмеявшись, Витька едва не подавился куском хлеба. – Никогда еще мне не доводилось слышать более глупого плана спасения человечества, – произнес он, откашлявшись.

– Тем не менее мы независимо друг от друга пришли к одному и тому же выводу.

– Ты что, серьезно? – удивленно посмотрел на меня Витька.

– Абсолютно, – заверил его я.

– Ты полагаешь, что мы можем изменить будущее?

– Я считаю, что мы должны хотя бы попытаться сделать это.

– Каким образом? Ты думаешь, нас выпустят на телевидение с бредовыми рассказами о гостях из будущего и бездне вечности, разверзшейся на расстоянии двух с половиной тысяч лет от настоящего момента?.. Впрочем, возможно, что и выпустят. Только вместе с кучкой других идиотов, которые в унисон с нами будут рассказывать, как их похищали инопланетяне и о встречах со своей покойной пра-прабабушкой.

– Ты и сам любишь поговорить о подобном, – заметил я.

– Только в своем кругу, – решительным взмахом руки отмел все возможные упреки и обвинения Витька.

– Нам нужно донести до людей мысль о том, что мы все в ответе за будущее, которое создаем. А каким образом это будет сделано, не имеет значения.

Витька приподнял бровь и хмыкнул. Что это должно было означать, я, признаться, не понял.

– У тебя, как я понимаю, уже есть какой-то план действий? – спросил он.

– Я хочу попробовать написать роман. Фантастический, естественно.

– Лавры Трепищева не дают спать спокойно? – усмехнулся Витька.

– Я подумал, что это самая удачная форма, в которую можно облечь ту историю, которую предстоит рассказать.

– Что ж, флаг тебе в руки.

Витька перегнулся через подлокотник, чтобы поставить кружку на стол.

И в этот момент аляпистая пластмассовая ваза с искусственными цветами поползла по полированной поверхности стола в его сторону. Быстро набирая скорость, она разогналась настолько, что Витька едва успел поймать ее на краю.

Он посмотрел на меня шальным взглядом.

– Только не говори мне, что это…

– Ты угадал, это Менелай, – улыбнулся я. – Он решил остаться со мной.

Витька поставил вазу в центр стола.

– Ну и как он, не очень тебе досаждает?

– Совсем наоборот, мне даже удалось пристроить его к работе по хозяйству. Но все же он как был, так и остался буйным духом, ему порою хочется что-нибудь разбить или на худой конец хотя бы просто опрокинуть. Поэтому я и купил ему пластмассовую вазочку, чтобы не покупать через день новую.

Витька посмотрел по сторонам, затем глянул на потолок и в углы, словно надеялся увидеть хотя бы тень Менелая.

– У меня и к нему имеется пара вопросов, – сказал Витька.

Протяжный и требовательный звонок в дверь не дал нам продолжить беседу.

– Кого там еще принесло? – недовольно проворчал я, поднимаясь на ноги.

Пройдя в коридор, я открыл дверь.

На пороге стоял мой сосед-порнограф.

– Анатолий Иванович, я принес вам свою новую книгу, – заискивающе улыбаясь, сообщил он.

– «Пес войны»? – спросил я.

Брови Трепищева изумленно взлетели вверх.

– Откуда вам известно? Этой книги пока еще нет ни в одном магазине. Мне в издательстве дали пару сигнальных экземпляров.

– У меня имеются свои источники информации. – Я постарался придать лицу загадочное выражение.

– Да, конечно, я понимаю.

Лицо Трепищева приобрело сосредоточенно-серьезное выражение, из чего я сделал неутешительный вывод, что для него я по-прежнему остаюсь секретным агентом. Вот только на какую из спецслужб я работал в данном варианте реальности, сам я не имел ни малейшего представления. А спрашивать об этом писателя было как-то неудобно.

– Это вам. – Трепищев протянул мне книжку в яркой глянцевой обложке, на которой была изображена полуголая девица на фоне пушки, взглянув на которую я понял, что Агамемнон все ж таки сумел настоять на своей трактовке данного образа.

Принимая книгу из рук автора, я обратил внимание на связку ключей, висевшую у него на мизинце. Вместе с ключами на кольце болтался и небольшой брелок грушевидной формы.

– А это для вашего друга. – Трепищев протянул мне еще одну книгу. – Там есть благодарственная надпись.