Тот отпрыгнул:

— Эй-эй, погоди!

— Защищайся, — процедил Томас ненавидяще, — мерзавец!

— Эй, мы с тобой не ссорились!

— А кто сад загадил? — рявкнул Томас. — Куда бежишь, тварь дрожащая?

Незнакомец отступал, отпрыгивал, движения были легки как у белки, а земли касался с легкостью пушинки. На какой-то миг Олегу показалось, что вовсе завис в воздухе. Нахмурившись, он крикнул Томасу:

— Погоди, защитник ислама!.. А ты, зеленый стручок, что-то мне твоя рожа знакома. Это не ты у меня в прошлом году один сапог спер?

Томас остановился, но сверканием глаз и свирепым раздуванием рыцарских ноздрей выказывал, что только уважение к отшельнику удержало карающую руку. Но если зеленый словом или взглядом выкажет непочтение, то даже заступничество святого человека не спасет от самого острого на свете меча.

Незнакомец осторожно наблюдал за руками Томаса, но обратился к Олегу:

— Что ты, уважаемый! Как мог подумать на меня такое?.. Да чтоб я позарился на какие-то сапоги, сшитые неизвестно где и неизвестно кем?.. А вот одеяло однажды стянул, что было, то было. Но стоит ли вспоминать то, что стряслось пару веков тому?

Олег покачал головой:

— Идрис, гром тебя разрази... Но ты-то как здесь очутился?.. Томас, это хитрейший из шайтанов... хотя клянется, что не шайтан.

Идрис засмеялся, зубы были белые и ровные, как жемчуг. Томас невольно вспомнил доблестного Увейса.

— Ольг Богоборец, разве я не в раю?

— Ну в раю, — буркнул Олег.

— Разве рай не для праведников?

— Но ты-то при чем? — рассердился Олег. — Ты последний... последняя... кого можно пустить в джанну. А во что превратишь, понятно. Мы уже видели следы твоих безобразий.

Иблис отмахнулся:

— За ночь зарастет. Да и не столько уж потоптал травки... Ты-то как сюда попал? И этот отважный франк, на челе которого я вижу отмеченные рукой Аллаха знаки шахского достоинства.

Томас посопел, не зная, как отнестись к заявлению, что и Аллах признал его королем, на всякий случай грозно посверкал глазами, а меч со стуком воткнул перед собой в землю. Там охнуло, выступила кровь. Идрис довольно улыбнулся:

— Что вас сюда привело?

На лбу Олега сдвинулись тяжелые морщины, зеленые глаза тревожно потемнели. Томас видел, что калика напряжен как лев перед прыжком, слышит любой шорох, по запахам видит все на расстоянии полета стрелы.

— Нет, — сказал Олег негромко, — ты скажи сперва, как сюда попал ты. Только говори правду! Ты же знаешь, я смогу отличить ее от твоей брехни.

Идрис расхохотался:

— Главное — результат, не так ли? А кто как сюда попал, так уж важно?

Олег сказал еще напряженнее:

— Важно даже для меня. А уж для сэра Томаса — вдвойне. Он настоящий праведник, в отличие от меня. Но даже я тебя бы сбросил.

Глаза Идриса насмешливо блеснули:

— Рай — это место, где соблюдаются законы. И законы слова. Но если так уж хочешь знать, я упросил Израила... тогда он стоял на воротах, пропустить меня через зачарованный вход, посмотреть рай. Хоть чуть-чуть, пока Аллаха там не было. Все-таки друг, вместе с ним такое вытворяли, что у меня и в аду, не поверишь, вот такие мурашки вскакивали, когда вспоминал!.. Даже сейчас спина покраснела. Хошь покажу?

— Не надо, — отказался Олег, морщась. То ли спину покажет, то ли место пониже. — И неподкупный Израил впустил? Брешешь, не поверю.

Идрис со смиренной рожей развел руками:

— Придется поверить. Израил впустил. Правда, сперва взял слово, что быстро погляжу и тут же выйду. Дальше понятно?

Олег покачал головой, понял, а Томас сказал грозно:

— Клятвопреступник?

Идрис надменно усмехнулся:

— Я? Я счел бы позором нарушить слово. Спроси своего друга, нарушал я когда-либо? Я — великий воин, а не... Словом, быстро оглядел рай, вернулся и сказал, что ничего особенного. С каким облегчением он вздохнул, скотина! Тоже, видать, начал побаиваться, что останусь. Как ангелизм портит некогда гордых и честных героев! А когда я хотел уйти на землю, обнаружил, что забыл в раю обувь... Израил сам пихнул меня в спину: скорее убери, пока Всевышний не заметил. От его толчка я так и влетел в рай!.. Но в тот раз уже не давал слово вернуться. Кто упрекнет в вероломстве?

Томас присвистнул, а Олег поинтересовался:

— Измаилу здорово влетело?

Ухмылка на роже Идриса была гнусная:

— Бог милостив... Правда, потом пух и перья сгребали по всему раю граблями. Измаил до сих пор со мной не общается. Уж не знаю, почему. Перья ведь отросли ярче прежних! Да и работа теперь поинтереснее. То стоял дурак дураком на вратах, а теперь носится по всей земле, души выдирает... Ангелом смерти стал. А на вратах стоит другой здоровяк. Меня ненавидит люто, я к нему боюсь подходить за три полета стрелы. Тупой как те сапоги, которые носит.

Томас зло хмурился, золотой Ридван спас их от напавших ангелов, а Олег вдруг протянул задумчиво:

— А мне теперь кажется, что он не совсем тупой...

Взгляд зеленых глаз стал острее. Идрис поежился, спросил нервно:

— Ты что задумал? Ольг, мы с тобой не ссорились! Те мелкие проделки не счет. Ну, хочешь, я три одеяла притащу? Какого хочешь цвета?.. Лежать тебе, правда, некогда, но прихватишь с собой. Вот франк у тебя без дела, понесет... Его это даже украсит.

Олег огляделся по сторонам: