Харп наконец-то решил высказать имевшиеся у него сомнения:

– Послушай, а с чего ты вдруг так разоткровенничалась с нами?

– Я хочу, чтобы вы забрали меня с собой, – ответила Айна. – Я не хочу больше здесь оставаться.

– И куда же мы пойдем? – Харп удивленно вскинул брови.

– В поселок, лежащий на севере. – Заметив сомнение во взгляде Харпа, девушка поспешила заверить его: – Не бойтесь, я хорошо умею ходить на лыжах! Мы успеем дойти до жилья за дневной переход! Кроме того, я могу незаметно собрать еду в дорогу.

Харп досадливо цокнул языком и провел ладонью по колючей от щетины щеке.

– Все это, конечно, хорошо… Да только мы пришли сюда не за тем, чтобы сразу уйти…

– Я уведу тебя отсюда! – не дав Харпу договорить, пообещал девушке Марсал. – Обязательно уведу!

Харп бросил на Марсала неодобрительный взгляд, но от комментариев на этот раз воздержался.

– Были уже случаи, чтобы кто-нибудь убегал из поселка? – спросил он у Айны.

– Нет, – покачала головой девушка.

– Так, может, и нет никакого поселка на севере?

– Но был человек, пришедший оттуда.

– Кто его знает, откуда он пришел, – пожал плечами Харп. – Мы вот ведь тоже пришли…

– А у вас здесь водятся снежные черви? – поинтересовался у Айны Марсал, который, судя по вопросу, уже начал обдумывать план возвращения в хибару старого Бисауна.

– Никогда о таких не слышала, – покачала головой девушка.

– А до берега Замерзшего моря далеко?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – растерянно моргнула Айна.

– Как видишь, Марсал, выбраться отсюда будет не так-то просто, – безрадостно усмехнулся Харп.

– Мы можем перебраться жить к Мидлу! – не теряя надежды, выдал новую идею Марсал. – Он живет один и, надеюсь, не откажет нам…

Айна сама положила конец мечтам Марсала:

– Мидл не сможет защитить нас от хранителя храмовых врат, – сказала она и снова посмотрела на Харпа. – Нужно попытаться добраться до поселка на севере.

– Возможно, мы так и поступим, – задумчиво кивнул Харп. – Но не прежде, чем разберемся с тем, что находится здесь.

На лице Айны появилось выражение безграничного отчаяния.

– Хранитель храмовых врат убьет вас, – с болью в голосе произнесла она уже в который раз. – То, что вы пытаетесь отыскать, совершенно бессмысленно. Этот мир невозможно покинуть.

– Но как-то мы ведь оказались здесь.

– Послушай, Харп, по-моему, мы и в самом деле совершаем ошибку, – осторожно высказал свое мнение Марсал.

– Я не держу тебя, Марсал, – раскинул руки в стороны Харп. – Ты можешь уйти прямо сейчас, если считаешь, что так нужно. Бери Айну и уходи!

Айна с надеждой посмотрела на Марсала.

Марсал опустил взгляд и ничего не сказал.

Харп был для Марсала не просто спутником, а источником, из которого он черпал недостававшие ему самому уверенность и силу духа. Без Харпа он был ничто – человек, не способный принять самостоятельное решение. Поэтому он готов был ждать сколько потребуется. Марсал и сам не мог понять причину столь странной, почти болезненной зависимости от Харпа, установившейся всего за несколько дней, но при этом ничего не мог с собой поделать.

– Ты не прозеваешь возвращение Старпола? – спросил у Айны Харп.

– Когда открывается входная дверь, пленка на перегородках начинает едва заметно вибрировать. Если об этом не знать, то и внимания не обратишь. – Взгляд Айны был устремлен в пол, а голос тускл и бесцветен. Ей казалось, что она потеряла последнюю надежду расстаться с этой ненавистной жизнью, в которой она сама себе не принадлежала. – Не беспокойся, я успею уйти, прежде чем хранитель увидит нас вместе.

– Каким образом Старполу удается поддерживать порядок в поселке?

– Как это? – Айна с искренним непониманием посмотрела на Харпа.

Харп недоверчиво прищурился.

– Ты хочешь сказать, что за все то время, что Старпол играет здесь роль маленького божка, никто не пытался оспорить его весьма сомнительное право на власть?

– Насколько мне известно – нет, – ответила Айна.

Харп весьма многозначительно хмыкнул. В конце концов, если девушка прожила здесь всего-то полгода, то о многом она могла не знать. Но в то, что никто не пытался выступить против абсолютной власти самозванца, объявившего себя едва ли не святым, Харпу верилось с трудом.