– Дорогая, скажи мне. Что-то не так?

– Да! – вырвалось у нее. – И нам предстоит исправить это. Нам, Девятерым! Как только ты уедешь… начнется обряд… очищения.

– Но в чем дело? – умолял он. – Я должен знать. Ведь я король!

В ее голосе зазвенела сталь:

– Да, ты король. Мужчина! Ты готов посвятить меня в ритуалы своего Митры? Так не выспрашивай более!

Он помолчал немного, потом смиренно признал:

– Пусть так. И все же я здесь, и я вернусь. Я всегда готов прийти на помощь.

– О Граллон… Грациллоний! – она отставила кубок и обвила руками его шею. В ее дыхании ощущался аромат вина. – Довольно, сказала я. Забудем все и отдадимся себе. Неужели я этого не заслужила?

…Много позже, когда светильник почти угас, он приподнялся на локте и взглянул на задремавшую королеву. К нему тоже подкрадывался сон, но уснуть не давали мысли. Из семи женщин, ставших воистину его супругами, эта – не самая ли странная?

Дахилис, конечно, полна любви. Малдунилис рада удовольствию, и на свой лад вовсе не плохой человек. Бодилис – друг… прелестная женщина в его объятиях, а в остальном – верный друг. Иннилис – загадка. Милая, покорная и порой отвечающая на ласки, она так рада его ребенку… но за всем этим скрывается тень, и он не может заставить себя расспросить ее, боится причинить боль. Виндилис кажется более понятной (хотя, возможно, только кажется), а раны ее скрыты от слов и взглядов под надежной броней. Обо всем прочем с ней можно говорить как с мужчиной, в том числе и о соитии, так что они вместе нашли способы удовлетворить его, которые в то же время не внушали ей отвращения. Форсквилис?… Он думал провести эту ночь с Форсквилис. Правда ли то, что король бессилен с любой женщиной, кроме Девятерых, или нет, но на время похода ему все равно суждено воздержание, поскольку его сопровождают не только легионеры, но и исанцы. После ночи с Форсквилис он бы только обрадовался передышке. Он знал, что она ближе к неведомому, чем любая из галликен, но когда они оставались наедине, об этом забывалось.

А Ланарвилис… он склонился к ней, чтобы сдуть упавшую на щеку прядь волос, таких мягких в лунном свете. Он подозревал, что доставляет ей удовольствие того же рода, что и ее прекрасный дом с коллекцией произведений искусства, вино и яства, театр и празднества, на которые так щедра была жизнь Иса. Зато политика и управление были для нее, по-видимому, не только исполнением долга, но давали счастье, подобное тому, которое испытывал сам Грациллоний, видя, как обретает форму под его руками задуманное изделие. Чего же ей недоставало в жизни? Иногда он ощущал в ней страшную пустоту. И не решался задавать вопросы.

Она шевельнулась, почувствовав его ласку, и пробормотала:

– Ты и в самом деле хороший человек. Я сделаю все, что могу, – для тебя и Рима.

Над Арморикой стояли Черные Месяцы. Приближалась Середина Зимы, день съежился до короткого проблеска между долгими часами темноты, тусклое солнце стояло низко и часто скрывалось за свинцовыми тучами, из которых лился ледяной дождь. Из-за погоды они задержались в пути, и Грациллоний увидел Ис уже в сумерках. С мыса Ванис силуэт города резко темнел на фоне ртутного серебра моря. В тумане мерцало пламя маяка – единственная звезда в сером сумраке. Грациллоний придержал коня у могилы Эпилла и отдал римский салют. Зазвенел металл, скрипнула кожа упряжи, устало фыркнул конь. За спиной послышалась команда Админия:

– Равняй ряды! Подтянись, в город войти в порядке!

Солдаты забряцали оружием, звон подкованных подошв стал отчетливей. Подтянулись и моряки, в этом путешествии также подчинявшиеся римлянину.

При виде шагавшего стройными рядами отряда в городе не стали поднимать тревогу. Шайки бакаудов не знали дисциплины, а саксы до весны прекратили свои набеги. На спуске Грациллония догнал Боматин Кузури, представлявший Ис перед римскими властями. Представитель моряков в совете суффетов хорошо знал свое дело, к тому же был еще не стар и легко выдержал трудную дорогу – шкиперу были знакомы все племена от Туле до Далриады. Они с Грациллонием отлично ладили.

– Ха! – окликнул Боматин, как обычно грубовато. – Такой парад, а глядеть-то некому! Да оно и к лучшему. Не люблю я лишнего шума.

Грациллоний обернулся к нему. В темноте виднелся только массивный силуэт да задорно торчавшие усы, варварские татуировки скрывала ночь.

– Ты, верно, сейчас домой, в теплую постель?

– Э, мой король, между нами – я ничего не скажу против моей женушки, она славная женщина, хотя могла бы быть поскромней, но раз уж мы объявились нежданно… не мог бы ты, если о том зайдет речь, сказать ей, что меня задержали по срочному делу и мне пришлось остаться ночевать в Доме Дракона?

– Да у нас нет ничего неотложного.

– Зато можно неплохо поразвлечься и притом избежать выволочки от жены. Дорога была не из легких, думаю, надо бы принести жертву Банбе за благополучное возвращение.

Богиня плодородия в Исе считалась и покровительницей шлюх.

Грациллоний нахмурился. У него не лежала душа к обману, да и вера его запрещала лгать. Однако жена Боматина вряд ли рискнет выяснять у короля, где провел ночь ее муженек, как бы ей ни хотелось погреться в лучах царственного сияния.

– Ты, мой король, тоже подумай… – моряк прикусил язык. – Прости. Я забылся. Мы так долго путешествовали бок о бок, и ты никогда без нужды не напоминал о разнице между нами. Я иногда забываю, что ты – воплощение Тараниса.

– Понимаю, – с облегчением отозвался Грациллоний. Ему вовсе не хотелось одергивать спутника и тем более прибегать к жезлу. Но приходилось заботиться о сохранении королевского величия – без него он потерял бы возможность исполнять долг префекта. Две дюжины легионеров – маловато для власти над древним и гордым городом.