– Нужно быть осторожным, когда имеешь дело с тобой, Малдунилис! – прошипел он угрожающе. – Это из-за твоих мерзких проделок я проспал и задержался в святилище. Это ты была приманкой в ловушке! Вон отсюда, римлянин! – сжав кулаки, галл шагнул к Грациллонию. – Я король! И я не подчинюсь римским приказам, клянусь жезлом Тараниса! Вон отсюда, если не хочешь кормить червей в навозной куче!

Грациллоний прямо-таки кожей ощущал волны ненависти, исходившие от этого человека.

– У меня верховный приказ, – стараясь оставаться спокойным, ответил он. – Кто здесь в силах обуздать безумца и выслушать меня? – Вторую фразу он произнес на латыни, обращаясь к Сорену.

Некоторые латинские слова Колконору были все-таки знакомы.

– Безумец?! – заревел он. – Это я безумец? Безумцы были те, кто пустил в коровник к твоей мамаше твоего папашу-осла, прежде чем охолостить его!

Тут рев прервался. Перегнувшись через шею коня, Грациллоний жезлом хлестнул его по сквернословящим губам. На засаленную рубаху брызнула кровь.

Мотнув головой, Колконор отпрянул и выхватил меч. Мужчины разом вдруг заговорили и бросились к нему. Грациллоний разобрал слова Сорена:

– Нет, только не здесь! Только в лесу, в Священном лесу!

Голос Сорена, казалось, дрожит от радости. Женщины остались в стороне. Малдунилис выглядела взволнованной, но не слишком. Форсквилис, прикрыв глаза, беззвучно шевелила губами, как будто читала заклинания. Виндилис, подбоченясь, разразилась громким смехом.

Сбоку к коню неслышно подошел Эпилл и тронул Грациллония за ногу.

– Похоже, они затевают драку, центурион, – сказал он встревоженно. – Это можно уладить. Ваше слово, и мы в куски изрубим и его самого, и всю его братию!

Странное предчувствие овладело Грациллонием. Он не представлял, что будет дальше, но знал почему-то, что от того, как он поведет себя, зависит вся его дальнейшая судьба.

– Нет, – ответил он спокойно, – я все решу сам. Не вздумайте вмешиваться.

Кольцо вокруг короля разомкнулось, и Колконор, вложив меч в ножны, подошел к Грациллонию.

– Что ж, ты собрался бросить вызов? – проговорил он, глядя на всадника снизу вверх. – Попробуй, и я орошу землю гнилой римской кровью!

– Тогда ты будешь драться со мной! – закричал Админий.

– И с тобой, – ощерился Колконор. – Со всеми по очереди. Но первым у меня – командир. А после я передохну, – он метнул злобный взгляд в сторону женщин. – Я разделю отдых с вами, проклятые ведьмы. Не думаю, что вам это понравится.

Он повернулся и зашагал к роще.

– Мы скорбим о случившемся, – произнес Сорен на латыни. – Не так должно бы встречать посланца Рима, – по губам его скользнула улыбка. – Но у нас будет время все исправить. Надеюсь, Таранис и сам устал от такого своего воплощения. Пусть ты и римский префект – король Священного леса готов испытать тебя.

Теперь Грациллоний все понял.

– Мне… нужно будет… драться с Колконором? – спросил он, медленно выбирая слова.

Сорен кивнул.

– В лесу. До смерти. В пешем бою. Любым оружием.

– Я готов, – в душе Грациллония не было страха. Бой – это простой выбор, победить или умереть. Умирать он не собирался.

Он оглянулся. Легионеры смотрели на своего центуриона, готовые, опередив команду, выхватить мечи и ринуться в битву. Он повернул коня и подъехал к солдатам.

– Соблюдайте дисциплину, парни. Старший в мое отсутствие – Эпилл. Любые действия – только по его команде. Наш следующий привал – в Исе. За мной – марш!

А из города тем временем высыпал народ. Трое спутников Сорена перегородили дорогу, не давая любопытным подойти ближе – не следует ритуальную схватку превращать в потеху для толпы. Еще трое поспешили вслед за Колконором.

Грациллоний тронул коня и медленно направился к роще. Слева от него шел Сорен, справа – женщины. Все молчали.

Спустя несколько минут они дошли до вымощенного неровными плитами двора, окруженного тремя домами. Теперь Грациллоний разглядел, какие эти дома старые: стены из грубо отесанных бревен, с дощатой крышей. Строения по бокам – длинные, приземистые, мрачные – были, скорее всего, конюшней и амбаром. Деревянные колонны, поддерживавшие крыльцо у входа в третий дом, покрывала резьба.

Посреди двора рос одинокий дуб, и ярко-зеленые, молодые, клейкие листья его сочно блестели на солнце. К нижней ветке были подвешены круглый медный щит и кузнечный молот. Щит этот, слишком большой и громоздкий, явно не годился для боя, хотя поле вокруг шишака в форме мужской головы – косматой и бородатой – испещряли вмятины.

– Сойди с коня, чужестранец, – нараспев проговорил Сорен, – подойди к Святому Древу и вызови короля на бой. И когда ты бросишь вызов, для каждого из вас время начнет свой счет. И только один вернется обратно.